Агата Кристи - Щелкни пальцем только раз

— Ах, дом, — сказала миссис Боскоуэн. — Право, это был хороший дом. Предназначенный для возлюбленных.

— А там живали возлюбленные?

— Иногда. Право, не так часто. Если дом построен для возлюбленных, в нем должны жить возлюбленные.

— А не использоваться по другому назначению.

— А вы быстро соображаете, — сказала миссис Боскоуэн. — Вы поняли, что я имела в виду, правда? Нельзя использовать дом, предназначенный для одного, для чего-то другого. Дому это может не понравиться.

— Вы что-нибудь знаете о людях, которые там жили в последние годы?

Она покачала головой.

— Нет. О доме я вообще ничего не знаю. Понимаете, в моей жизни он не играл никакой роли.

— Но вы думаете о чем-то… нет, о ком-то?

— Да, — призналась миссис Боскоуэн. — Тут вы, наверное, правы. Я думала… о ком-то.

— Вы не могли бы рассказать мне о человеке, о котором вы думали?

— Право, тут и рассказывать-то нечего, — ответила миссис Боскоуэн. — Иногда, знаете, вдруг захочется знать, где какой-то человек. Что с ним… как он… Возникает какое-тo чувство… — Она махнула рукой. — Хотите копченой селедки? — спросила она вдруг.

— Копченой селедки? — Томми был ошарашен.

— Ну у меня тут есть две или три копченых селедки. Я думала, может, вам следует перекусить, прежде чем сядете в поезд. Вокзал Ватерлоо, — сказала она. — Я имею в виду, на Саттон Чанселлор. Раньше нужно было бы пересаживаться в Маркет Бейсинге. Я полагаю, и сейчас так.

Томми давали понять, что пора уходить.

Таппенс заморгала. Все было как в тумане. Она попыталась оторвать голову от подушки, но тут же поморщилась от резкой боли, и голова вернулась в прежнее положение. Таппенс закрыла глаза. Вскоре она открыла их, снова и снова заморгала.

Будто совершив подвиг, она узнала свое окружение. «Я в больничной палате», — подумала Таппенс. Довольная пока таким прогрессом, она больше не пыталась делать никаких выводов. Она в больничной палате, и у нее болит спина. Почему она болит, почему сама она в больничной палате — в этом она была не уверена. «Несчастный случай?» — пронеслось у нее в мозгу.

У коек сновали нянечки. Это казалось вполне естественным. Она закрыла глаза и осторожненько попыталась подумать. На мысленном экране возникло слабое изображение старческой фигуры в клерикальном облачении. «Отец?! — с сомнением сказала Таппенс. — Это отец?!». Вспомнить она оказалась не в состоянии. Просто она так полагала.

«Но почему я лежу больная в больнице? — подумала Таппенс. — Я имею в виду, я ведь сестра в больнице, значит мне полагается быть в униформе. В униформе ДМО» [14].

— О боже, — сказала Таппенс.

Вскоре перед ее койкой материализовалась нянечка.

— Чувствуем себя лучше, дорогая? — с напускной бодростью сказала она. — Это же здорово, правда?

Здорово ли это, Таппенс вовсе не была уверена. Нянечка сказала что-то о чашке чая.

— Я вроде как пациентка, — с некоторым неодобрением сказала Таппенс самой себе. Она полежала спокойно, восстанавливая в памяти разрозненные мысли и слова. — Солдаты, — сказала Таппенс. — Члены ДМО. То есть, разумеется, я же член ДМО.

Нянечка принесла ей немного чая в какой-то поилке и поддерживала Таппенс, пока та пила. Боль снова стрельнула по всей ее голове.

— Я член ДМО, вот кто я такая, — сказала Таппенс вслух.

Няня посмотрела на нее, как будто ничего не поняла.

— У меня болит голова, — добавила Таппенс.

— Скоро ей будет легче, — сказала няня. Она убрала поилку, сообщив сестре на ходу:

— Четырнадцатая проснулась. Впрочем, она довольно слабая.

— Она что-нибудь сказала?

— Сказала, что она весьма важная персона, — ответила няня.

Палатная медсестра легонько фыркнула, показывая тем самым, как она относится к обыкновенным пациентам, которые корчат из себя бог знает кого.

— Ну это мы еще посмотрим, — сказала сестра. — Поживей, няня, не весь же день держать в руках эту поилку!

Таппенс в полудремотном состоянии лежала на подушках. Она еще не преодолела ту стадию, когда мысли проносились у нее в голове в довольно неорганизованной манере.

Она почувствовала, что тут непременно должен оказаться кто-то, кого она хорошо знает. Странная какая-то больница. Не такую больницу она помнила. Не в такой она работала нянечкой. «Там были все солдаты, вон в чем дело, — сказала Таппенс самой себе. — Хирургическая палата, я присматривала за рядами А и Б». Она подняла веки и еще раз огляделась. Этой больницы она определенно никогда раньше не видела. И сама она не имеет никакого отношения к выхаживанию хирургических больных, неважно военных или нет.