Агата Кристи - Багдадские встречи

Нагруженными своей «кинокамерой», ночи, проведенные в шатрах старых друзей из племени Анейзех, западни, которых нужно было избежать, чтобы проскользнуть сквозь невидимую сеть, сотканную врагами. Все знали о нем главное…

«Генри Кармайкл. Британский агент. Возраст около тридцати лет. Шатен, глаза темно — карие, рост 1,78. Говорит на арабском, курдском, персидском, армянском и турецком языках, а также на хинди и различных диалектах горцев. Имеет друзей среди различных, племен. Опасен».

Кармайкл родился в Кашгаре, туркестанском городе, где служил его отец. Друзья в самых глухих уголках Ближнего Востока остались у него еще с детства. С большими городами, правда, дело обстояло хуже, и он не скрывал от самого себя, что в Басре ему придется трудно. Все равно это благоразумнее, чем пытаться направиться прямо в Багдад. Руководство предоставило ему свободу действий, и он сам выбрал маршрут, для большей безо — пасности даже не сообщив о нем заранее. Судя по тому, что самолет, который должен был подобрать его в условленном месте, так и не появился, можно было заподозрить утечку информации или даже прямое предательство.

Кармайкл чувствовал, что грозящая ему опасность нарастает, но мысль о возможности потерпеть неудачу у самой цели вызывала в нем внутреннее сопротивление.

Ритмично работая веслами, старик — араб, не оборачиваясь, проговорил:

— Время близится, сын мой. Да будет с тобою Аллах!

— Сразу же возвращайся домой, отец. Не задерживайся здесь, я не хочу, чтобы с тобой случилось несчастье.

— Разве можно уйти от судьбы, сын мой. Все в руках Аллаха!

— Инша Аллах!

Лодка вошла в канал, шедший под прямым углом к руслу реки. Ловко маневрируя между множеством сновавших в нем суденышек, араб причалил к берегу.

— Мы прибыли! — проговорил он. — Да будет легким твой путь и да продлит Аллах дни твоей жизни!

Кармайкл поднялся по скользким сходням на набережную. Перед ним была привычная картина: мальчишки — продавцы, крикливо расхваливающие свой товар, неспешно прохаживающиеся мужчины в восточной одежде. Чуть подальше, на другой стороне улицы, там, где виднелись витрины магазинов и вывески банков, прохожие были как правило одеты по-европейски. В основном, это были юные эффенди, сыновья местных богачей, или иностранцы, главным образом англичане. Факт, что только что в Басре стало одним арабом больше, судя по всему, не привлек ничьего внимания.

Кармайкл зашагал вперед. Шел он медленно, безразлично поглядывая по сторонам. Чтобы не выйти из роли, временами он откашливался и сплевывал наземь, а пару раз вытер нос пальцами.

Миновав мост через канал, он оказался в лабиринте улочек арабских кварталов. Движение и шум здесь не утихали ни на минуту. Каждый локтями прокладывал себе дорогу среди пешеходов и груженых мулов, мальчишки ссорились, прекращая перебранку только для того, чтобы броситься вслед за группкой европейцев, выпрашивая бакшиш…

Здесь можно было купить любой товар — европейского или местного производства. Алюминиевые сковородки и чайники, медная чеканка и серебряные украшения из Амары, часы и эмалированные горшки, персидские ковры и подержанная одежда, покрывала и глиняные кувшины — словом, все, что производят в стране или привозят из Европы.

Хотя в переулках царила обычная суета и никто как будто не обращал на него внимания, Кармайкл все отчетливее ощущал приближение опасности. Он и сам не смог бы объяснить, откуда взялось это ощущение. Он был почти уверен, что за ним никто не следит, и, тем не менее, чувствовал опасность. Инстинкт человека, за которым не раз уже охотились, не обманывал его — в этом у Кармайкла не было сомнений.

Миновав несколько полутемных переулков, он свернул направо, потом налево, прошел под аркой и оказался на рыночной площади, окруженной рядами лавочек. Кармайкл остановился перед одной из них. У входа были развешаны фервахи — куртки из дубленой овчины, привезенные из Курдистана. Хозяин лавочки, завершив, видимо, сделку, угощал кофе покупателя, высокого, почтенного вида бородача, феска которого была украшена зеленой лентой, свидетельствовавшей о том, что ее владелец побывал в Мекке и его следует именовать «хаджи».

Пощупав фервах, Кармайкл спросил:

— Беш хада?

— Семь динаров.

— Слишком дорого!

Допив кофе, хаджи поднялся с места.

— Ковры будут доставлены мне сегодня же?

— Обязательно. Вы ведь завтра уезжаете?

— На рассвете. В Кербелу.

— Кербелу? — заметил Кармайкл. — Я родом из тех мест, но вот уже пятнадцать лет, как не преклонял колени перед гробницей Хусейна.