Александр Макколл-Смит - Воскресный философский клуб

Она пошла в кладовую за ингредиентами для ризотто, которое хотела приготовить для Кэт и Тоби. Для этого рецепта нужны были свинухи, и у нее имелся запас этих грибов в муслиновом мешочке. Изабелла взяла горсть сушеных грибов, издающих необычный запах, резкий и солоноватый, который так трудно было обозначить. Дрожжи? Она будет вымачивать их полчаса, а потом использует темную жидкость от них для приготовления риса. Она знала, что Кэт любит ризотто, и этот рецепт — один из ее самых любимых. Что же касается Тоби, подумала она, он съест что угодно. Однажды его уже приводили на обед, и именно во время этой трапезы у Изабеллы возникли сомнения на его счет. Правда, ей следует быть осторожной, иначе она кончит тем, что будет изрекать суждения в духе Грейс. «Неверный». Ну вот она уже и думает, как ее домработница.

Изабелла вернулась на кухню и включила радио. Заканчивалась программа новостей, и в мире, как всегда, царил беспорядок. Войны и слухи о грядущей войне. Министра правительства прижали к стенке и требовали ответа, а он отказывался отвечать. Нет никакого кризиса, утверждал он. Нужно уметь видеть вещи в истинном свете.

Но ведь кризис налицо, настаивал корреспондент, бравший интервью. Он просто есть — и всё.

Тут дело в точке зрения, юлил министр. Я считаю, что ни к чему без должных оснований тревожить людей.

Политика все еще донимали неудобными вопросами, когда в дверь позвонили. Положив грибы в миску, Изабелла прошла через холл, чтобы открыть дверь. Грейс предлагала установить «глазок», чтобы можно было увидеть, кто звонит, прежде чем открывать, но Изабелла так и не собралась сделать это. Если кто-нибудь беспокоил ее в поздний час, она могла взглянуть на гостя через щель почтового ящика, но обычно она смело распахивала дверь. Если мы все будем жить за глухими заборами, то окажемся в ужасной изоляции.

Человек на пороге стоял к ней спиной, разглядывая сад перед домом. Когда дверь отворилась, он повернулся с виноватой улыбкой:

— Вы Изабелла Дэлхаузи?

Она кивнула:

— Да.

Изабелла окинула его взглядом. Ему было за тридцать; густые темные волосы, одет элегантно: темно-серый блейзер и черные брюки, темно-красный галстук. На нем были очки с небольшими круглыми стеклами. В верхнем кармане рубашки — ручка и электронный дневник. Изабелла словно услышала голос Грейс: «Ловкач».

— Я журналист, — представился мужчина, показывая ей визитную карточку с названием своей газеты. — Меня зовут Джеффри Мак-Манус.

Изабелла вежливо кивнула в ответ. Вряд ли она когда-нибудь возьмет в руки его газету.

— Я подумал: нельзя ли мне с вами побеседовать, — продолжал он. — Насколько я понимаю, вы были свидетельницей того несчастного случая в Ашер-Холле. Вы не могли бы рассказать мне об этом?

С минуту поколебавшись, Изабелла отступила в холл и пригласила его войти. Мак-Манус тотчас же воспользовался приглашением, как будто опасался, что она может внезапно передумать.

— Такой неприятный случай, — сказал он, следуя за хозяйкой в гостиную, находившуюся в передней части дома. — Просто ужасно.

Изабелла предложила журналисту сесть и села сама на диван у камина. Она заметила, что, усаживаясь, он обводит взглядом стены, словно прикидывая стоимость картин. Изабеллу это покоробило. Она не любила хвастаться своим богатством и чувствовала себя неуютно, когда оценивали ее коллекцию. Правда, не исключено, что в живописи он не разбирается. Например, полотно у двери — это Пеплоу, причем ранний. А небольшая картина возле камина, написанная маслом, — это Стэнли Спенсер, этюд к полотну «Когда мертвые пробуждаются».

— Недурные картины, — произнес он развязно. — Вы любите искусство?

Изабелла взглянула на него. Тон у журналиста был фамильярным.

— Я люблю искусство. Да. Действительно люблю.

Он снова окинул взглядом комнату.

— Однажды я брал интервью у Робина Филипсона, — сказал он. — Я побывал у него в студии.

— Вам, наверное, было там очень интересно?

— Нет, — категорически заявил он. — Мне не нравится запах краски. У меня начинает от него болеть голова.

Мак-Манус играл с механическим карандашом, то выпуская, то пряча грифель.

— Могу я спросить вас, чем вы занимаетесь? То есть работаете ли вы?

— Я редактирую журнал, — ответила Изабелла. — Философский журнал. «Прикладная этика».

Мак-Манус приподнял бровь.

— Значит, мы с вами коллеги.

Изабелла улыбнулась. Она чуть не сказала «вряд ли», но воздержалась. И в каком-то смысле он был прав. Она работала по нескольку часов в день, и работа ее заключалась в том, чтобы давать оценку научным статьям и редактировать их, но в конечном счете все сводилось к словам на бумаге.