Джон Карр - Восемь мечей

Впрочем, ну, во-первых, сама по себе наша история представляется летописцу достаточно правдоподобной, а во-вторых, хвала Всевышнему, у Патриции Стэндиш вообще не было ни одной из тех черт, которые ей приписывали! Она не была ни предельно расчетливой, ни какой-то суперсильной личностью… Максимум, что от нее можно было ожидать, так это публичного одобрения негодяя – «Боже ты мой, вот это настоящий мужик!» – по тем или иным причинам пустившего в ход свое смертоносное оружие… Нет, Патриция не ждала Хью Донована всю свою жизнь, но запросто неожиданно для самой себя могла оказаться в его объятиях, произнести что-то вроде «Ха-ха, ну наконец-то!» – и не без удовольствия остаться в них на всю жизнь. Увы, так бывает. Причем это далеко не самый худший вариант.

И что-то вроде этого шевельнулось в груди Хью, как только он ее увидел. Патриция Стэндиш шла по кирпичной дорожке на фоне густых деревьев, багровых в лучах заходившего солнца, держала под руку краснощекого полковника, который на ходу энергично объяснял что-то крупному мужчине в военной форме. Позади них шествовали два полицейских констебля и меланхолического вида медик, мрачно думавший, похоже, не столько о том, что предстоит делать, сколько о том, что ему придется пропустить вечерний чай.

Конечно же, Патриция из этой группы выделялась: блондинка, однако не статуэточного или «пушистого» типа, а самая что ни на есть настоящая блондинка! К тому же сделанная природой совсем как на заказ, с на редкость пропорциональными частями тела, исключительно правильными, радующими любой глаз и вызывающими вполне естественные желания изгибами… А вот вид у нее был, с одной стороны, вроде бы колеблющийся, а с другой – боевой и решительный! И что, пожалуй, самое главное – темноватые миндалевидные глаза, которые неотрывно смотрели на тебя, казалось удивленно говоря: «Вот это мужик! Самый настоящий мужик! Никогда такого еще не видела!» И довершал все это довольно большой рот с очень чувственными губами, которые вроде бы только что закончили улыбаться, но еще не совсем отошли от этого приятного занятия…

При виде этой весьма внушительной процессии Морли, епископ и доктор Фелл все вместе спустились по ступенькам вниз, на крылечко гостевого дома, встретить пришедших. Пока полковник разговаривал с инспектором Мерчем, Патриция умудрилась несколько раз бросить полный любопытства взгляд в сторону балкона, а затем тут же перевести его на Донована.

Его первое ощущение было подобно тому, которое испытываешь, поднимаясь вверх по крутой лестнице в полной темноте, причем точно зная, что самой верхней ступеньки, на которую надо поставить ногу, там нет… За этим последовало нечто вроде колоссального эмоционального всплеска: как будто кто-то приложил мощное ружье к плечу, прицелился, выстрелил и – бах! – с первого раза попал в самую звонкую мишень в тире! Ну надо же! Вот это да! Молодец!

Да, чему быть, того не миновать. Он сразу же это понял. Любое сопротивление было просто бесполезно.

Более того, не менее ясным было и то, что она чувствует то же самое! Такие вещи безошибочно ощущаются в тысяче самых различных мелочей – невидимых вибрациях, казалось бы, случайных взглядах, жестах… После того как их должным образом представили друг другу, и Хью Донован и Патриция изо всех сил постарались создать видимость того, что они не обращают друг на друга никакого внимания. Он внимательнейшим образом слушал разговор мужчин, в то время как она с подчеркнутым интересом разглядывала гипсового павлина на крыше гостевого домика…

Для полковника Стэндиша все эти эмоциональные «вибрации и проявления» остались незамеченными. Он довольно хохотнул и прошел вперед. Инспектор Мерч – крупного сложения человек с агрессивно торчавшими вверх кончиками светлых усов, который, слушая кого-либо, почему-то любил стоять по стойке «смирно», в силу чего невольно создавалось впечатление, что он вот-вот упадет на спину, – последовал за ним. Выражение предельного внимания, равно как и понимания всей серьезности предмета предстоящего расследования, с его лица не исчезло, однако теперь к нему прибавилось, похоже, и ощущение неожиданно возросшей собственной значимости.

– Скажите им, Мерч, скажите! – довольно улыбаясь, обратился к нему полковник. – Прямо здесь и прямо сейчас! А чего, собственно, ждать?… Ах да, да, прошу меня простить, господа, позвольте представить: это доктор Фелл, это его преподобие епископ Мэплхемский и мистер Хью Донован, ну а это инспектор Мерч и доктор Фордис, ему предстоит достать из тела пулю… Ах да, еще раз простите, чуть было не забыл, моя дочь Патриция… Итак, прошу вас, Мерч, скажите им!