Михаил Михеев - Запах «Шипра»

Я успела купить и яблок Петру Иванычу.

Когда я уходила с рынка, в дверях кто-то придержал меня за локоть. Это оказалась та самая дама с перламутровым маникюром, моя недавняя конкурентка. Она отвела меня в сторонку и попросила уступить воротник ей. Видимо, у дамы имелись лишние деньги, она предложила мне на полсотни больше, чем я заплатила бы, купив мех у Бессоновой.

Было заманчиво заявиться к Аллаховой не с воротником, а с готовыми деньгами. Но тут же я подумала, что такая излишняя активность может вызвать и лишние подозрения. Да и покупательница мне решительно не нравилась.

Словом, я вернулась домой с яблоками и с воротником.

Все эти дни, как я считала, мне здорово везло.

Не избалованная удачами, я уже стала побаиваться, что судьба стала слишком ко мне благосклонной и не собирается ли она подложить мне свинью — так, что все мое везение оборвется разом. Это опасение заставило меня действовать особенно осторожно и обдуманно.

Теперь у меня была причина посетить Аллахову без приглашения.

Я решила, что могу заявиться на Главный склад без предварительного доклада. Без телефонного звонка. Неожиданно.

Когда появляешься неожиданно, обычно больше видишь.

Я обернула воротник газетой, засунула его в сумку. В сумку можно положить и перчатки: их легко позабыть там, куда хотел бы еще раз вернуться.

На этот раз в вестибюле Главного склада меня никто не встретил. Я прошла по пустому коридору к кабинету Аллаховой и взялась за ручку двери.

В кабинете говорили громко, а дверь была прикрыта неплотно, я сразу узнала высокий детский голосок Бессоновой: «Нет, я не буду это подписывать, Светлана Павловна… Нет, не хочу — и не заставляйте меня…»

Я бы еще постояла возле дверей и, наверное, услышала бы еще что-то интересное, но за моей спиной, в коридоре, послышались шаги. Тогда я приоткрыла дверь кабинета и спросила громко:

— Можно?

Разговор оборвался разом.

Аллахова, увидев меня, улыбнулась. Удивительно, как быстро ее лицо меняло выражение.

— Проходите, Евгения Сергеевна!

Валюша Бессонова стояла возле стола. Она чуть повернулась ко мне, кивнула и опять упрямо потупилась. Перед ней на столе лежала книжка фактур — документов, по которым отпускается со склада товар. Аллахова тут же убрала книжку и спрятала ее в ящик стола. Я успела заметить, что фактура была уже заполнена. Не хватало только подписей.

Вот какую бумагу Бессонова отказывалась подписать. Почему?…

Я подошла к дивану и с простецки-торжествующим видом — смотрите, какая я удачливая! — повесила на спинку соболий воротник.

— Ну, видишь, Валюша! Все обошлось. Говори спасибо Евгении Сергеевне, — обрадованно произнесла Аллахова.

Бессонова резко вскинула голову. Глаза ее были красны, губы нервно подрагивали, казалось, она скажет сейчас, что разговор шел не о воротниках, а совсем о другом. И в отчаянной запальчивости своей она готова была позабыть, что разговор этот не для посторонних… Но и здесь Аллахова овладела положением:

— Ладно, ладно, успокойся. Не буду я тебя больше с воротниками посылать. Не расстраивайся. Иди, там тебя девушки ждут товар принимать. Машина с базы пришла.

Как бы запнувшись на еще не сказанном слове, Бессонова медленно повернулась и вышла. Аллахова смотрела ей вслед с выражением неподдельного участия и озабоченности.

— Вот беда мне с этими влюбленными. Совсем невозможная стала в последние дни. Или разлука с женихом так на нее действует?

— Может, и разлука, — согласилась я.

— И с вами такое бывало?

— Случалось. Еще в школе в учителя истории влюбилась. Даже хотела на второй год остаться, чтобы только из класса не уходить.

Аллахова посмеялась, приняв это за шутку, хотя я говорила чистую правду.

— Вот чего со мной не было, того не было, — призналась она. — Встречалась — расставалась, — она помолчала. — А что там случилось с воротником?

Я рассказала.

— Только и всего? — удивилась Аллахова. — А девчонка перепугалась.

— В нашем деле перепугаться не трудно. Особенно, если уже попадал в такую историю.

— А вы попадали?

— Бывало.

— И серьезно?

Я пожала плечами.

— Нет. Отделывалась легким испугом.

Как ни беспечен был разговор, как ни владела собой Аллахова, чувствовались за ее словами озабоченность и напряженность. Отказ Бессоновой подписать фактуру чем-то задел Аллахову, заставил ее забеспокоиться, хотя она сама была материально ответственным лицом и свободно могла обойтись без подписи кладовщика.