Михаил Михеев - Неожиданная встреча

Мне вспомнилось вдруг — когда я в больнице спросила Максима, какими способами ему удалось привести меня в чувство, он так же смутился, покраснел и сказал, что ничего, кроме растирания, не пришло ему в голову. Он как бы извинялся за такой недозволенный способ, когда спасал меня, окоченевшую, от возможной смерти.

Вот и сейчас он не стал отшучиваться.

— А вам хотелось, чтобы я вас поцеловал?

Тут мне самой пришлось задуматься.

— Не знаю, Максим.

— Вот и я не знаю. Не уверен, что вы этого желали.

Я тоже без улыбки посмотрела в его темные спокойные глаза:

— Хороший вы человек, Максим. В вас, наверное, часто влюблялись женщины.

— Что-то не замечал.

— Наверное, потому, что вообще мало уделяете им внимания.

Меня тянуло спросить, много ли внимания он уделял своей жене, но ее уже не было в живых, вопрос был явно неуместным… Тут зашипел чайник, и я принялась готовить кофе «по-бразильски», по рецепту Петра Иваныча.

Если у вас дома телефон, то большинство новостей приходит к вам вместе с телефонным звонком.

Я сняла трубку.

— Да! Слушаю вас…

До меня доносились только тихие потрескивания с линии. Мне казалось, что я слышу дыхание человека, но трубка молчала. Я невольно вспомнила, как несколько дней тому назад вот так же позвонил Башков, чтобы только узнать, дома я или нет.

Я положила трубку. Телефон зазвонил опять.

Некоторое время я смотрела на него с недоверием. На другом конце провода оказался полковник Приходько.

Он спросил, как я себя чувствую. Я ответила в стиле Петра Иваныча. Тогда полковник попросил разрешения навестить меня дома вместе с Борисом Борисовичем.

Я наспех вытерла пыль, подмела пол. Вытащила из шкафа свой брючный костюм, осмотрела его при дневном освещении. На куртке обнаружились пятна — следы памятной вечеринки у Аллаховой,— я замыла их и загладила утюгом. На вороте свитера, в котором я купалась в Обском море, заметила кровяные следы, но их тоже мне удалось вывести. Одевшись, по частям оглядела себя в нашем зеркале — целиком я в него не входила. И невольно подумала, как давно не надевала свой форменный китель с серебристыми погонами лейтенанта,— говорили, что он мне очень шел. Но китель, вместе с погонами и милицейскими документами, по-прежнему хранился где-то в Управлении.

Прибирая, я не забывала поглядеть через кухонное окно на наш подъезд, ожидая, что мои гости подъедут на машине,— на улице было грязно. Но увидела их на дорожке, которая тянулась к нам от соседнего дома.

Значит, свою машину полковник оставил за углом. Он и Борис Борисович были в штатских пальто и шляпах. Из этого я сделала вывод, что мой начальник не собирается рассекречивать своего сотрудника.

Приходько шел, засунув руки в карманы пальто, сдвинув шляпу на затылок. Невысокий и грузный, он сейчас более чем когда-либо походил на комиссара Мегрэ, каким его изображал артист Тенин,— не хватало только трубки. Это сравнение первым пришло мне в голову,

Его помощник Борис Борисович — я никогда не видела его в форме и не знала, в каком он звании,— шел на полшага сзади за полковником и нес объемистый портфель. Я примерно догадывалась, что в портфеле: уже изучила привычки своего начальника.

Пока мои гости поднимались на четвертый этаж, я успела достать и протереть стаканы — бокалов ни у меня, ни у Петра Иваныча не было; стаканы составила на подносик вместе с хрустальной вазой (единственный наш предмет изящной сервировки подарили Петру Иванычу к какому-то дню рождения). Ваза предназначалась для пирожных, которые тоже должны быть в портфеле — полковник держался стандартных представлений о женских вкусах. Лично я сладости не любила, но не считала нужным сообщать об этом. Правда, на этот раз я приятно ошиблась, вместо пирожных в портфеле оказались груши. И, конечно, бутылка шампанского.

Полковник видел меня в больнице всего день назад, но заметил, что в домашней обстановке я выгляжу куда лучше. Борис Борисович даже поцеловал меня в щеку,— полковник сказал, что занесет это действие в разряд служебных мероприятий.

Я принимала гостей в своей комнате, застелив старенький письменный стол скатертью, которую стащила со стола из комнаты того же Петра Иваныча, свою я так и не удосужилась завести.

Вероятно, шампанское согрелось в машине, да еще взболталось по дороге; когда Борис Борисович освободил пробку, она вылетела со звуком пистолетного выстрела. Я даже вздрогнула от неожиданности, хотя в свое время выстрелов наслушалась предостаточно. Видимо, нервы мои пока еще не пришли в норму.