Агата Кристи: За стенами

Эверард казался раздраженным.

– Он неплох, – небрежно заметил он, – для этюда, только и всего. Но, разумеется, он ничто в сравнении с портретом Изобел. Эта вещь намного превосходит все, что я когда-либо сделал.

Последние слова он произнес с нажимом и вызывающе. Мы оба промолчали.

– Намного превосходит, – повторил Эверард.

Кое-кто из окружающих подошел к нам поближе. Им также удалось бросить взгляд на набросок.

Послышались возгласы, замечания. Атмосфера постепенно разрядилась.

Таким образом я и услышал впервые о Джейн Хоуворт. Позднее мне довелось встретиться с нею – дважды. Мне довелось также выслушать от ее ближайших друзей самый подробный рассказ о ее жизни. Многое мне суждено было узнать от самого Алана Эверарда. Теперь, когда их обоих уже нет в живых, полагаю, настала пора дать опровержение тем россказням, которые столь деятельно принялась распространять миссис Ламприер. Что-то в моей истории вы, если угодно, можете счесть домыслом и будете не так уж далеки от истины.

Когда гости разошлись, Алан Эверард вновь повернул портрет Джейн Хоуворт лицом к стене. Изобел вернулась в комнату и остановилась рядом с ним.

– Как ты считаешь, успешно? – задумчиво спросила она. – Или не очень?

– Ты о портрете? – быстро переспросил он.

– Нет, глупый, о вечере. Портрет, безусловно, снискал успех.

– Это лучшая из моих вещей, – с вызовом заявил Эверард.

– Наши дела идут на лад, – сообщила Изобел. – Леди Чармингтон хочет, чтобы ты написал ее.

– О господи! – Он нахмурился. – Я никогда не был модным портретистом, ты же знаешь.

– Так станешь. Ты доберешься до самой вершины древа.

– Не то это древо, на которое я бы хотел взобраться.

– Но, Алан, дорогой, как же нам еще добыть кучу денег?

– А кому нужна куча денег?

– Мне, например, – улыбаясь, произнесла она.

Он тотчас почувствовал себя виноватым, пристыженным. Если бы она не вышла за него замуж, у нее бы уже в достатке имелись деньги. Кому, как не ей, их желать? Только известная доля роскоши была бы достойной оправой ее красоте.

– В последнее время мы не так уж бедствуем, – тоскливо проговорил он.

– Да, верно, но счета накапливаются так быстро. Счета – вечно эти счета!

Он принялся расхаживать по комнате.

– Ах, оставь! Я не желаю писать леди Чармингтон! – выпалил он тоном обиженного ребенка.

Изобел слегка улыбнулась. Она неподвижно застыла у камина. Алан прекратил свою беспокойную беготню и приблизился к ней. Что такое было в этой женщине – в ее спокойствии, в ее инертной силе, – что притягивало его точно магнитом? Как она хороша: руки, будто выточенные из мрамора, золото волос и эти губы – алые, сочные губы…

Он поцеловал их – почувствовал, как они приникли к его губам. Что еще могло иметь значение? Что за власть таилась в Изобел, что за утешение, заставляющее забыть обо всем на свете? Она будто укутывала в пелену своей прекрасной безмятежности и умела удержать его в ней убаюканным, счастливым. Словно мак и мандрагора; и вы уплывали по темному озеру в полном забытьи.

– Я напишу леди Чармингтон, – уже соглашался он. – Что в том такого? Немного поскучаю – но, в конце концов, художникам тоже надо есть. «Вот художник мистер Потс, а вот жена художника мистера Потса и художника мистера Потса дочурка» – всем им надо на что-то жить.

– Глупый мальчишка! – отозвалась Изобел. – Кстати, о дочке – тебе следовало бы навещать хоть иногда Джейн. Она заезжала сюда вчера и сказала, что не видела тебя уже несколько месяцев.

– Джейн сюда заезжала?

– Да, повидать Винни.

Алан досадливо отмахнулся.

– Она видела твой портрет?

– Да.

– И что же она о нем думает?

– Она сказала, что он великолепен.

– Так!

Он нахмурился, погрузившись в свои мысли.

– Похоже, миссис Ламприер заподозрила тебя в преступной страсти к Джейн, – заметила Изобел. – У нее нюх на такие вещи.

– Ох уж эта женщина! – с глубоким отвращением проговорил Алан. – Эта женщина! Она на все способна. Вечно что-нибудь выдумает!

– Во всяком случае, я так не думаю, – улыбнулась Изобел. – Так что навести поскорее Джейн.

Алан посмотрел на жену. Теперь она расположилась у камина на низкой кушетке, вполоборота к нему, и губы ее все еще хранили улыбку. В этот момент он вдруг почувствовал себя обескураженным, нечто смутило его, как если бы внезапно прорвалась окружавшая его завеса тумана и неведомая страна открылась на миг его взору.

Что-то внутри говорило ему: «Отчего ей так хочется, чтобы ты навестил Джейн? На это должна быть причина». Поскольку все, что ни делала Изобел, имело причину. Для нее не существовало порыва – только расчет.