Морис Левель - Вдова Далила; Ужас

Папироска потухла. Кош вынул другую и остановился, чтобы зажечь ее. Он собирался продолжить свой путь, когда вдруг увидел три тени, тихо кравшиеся вдоль стены и медленно приближавшиеся к нему. Поздний час, этот глухой квартал и первобытный инстинкт заставили его застыть на месте. Он отступил в тень и, спрятавшись за дерево, принялся наблюдать за происходящим.

Впоследствии Онэсим вспоминал, что в эту минуту, которая должна была стать решающей в его жизни, все его чувства удивительным образом обострились: он пристально всматривался в темноту и видел в ней массу обычно незаметных подробностей. Кош отчетливо слышал даже малейший шелест. Хотя он был человеком храбрым и даже отважным, он все же нащупал рукой револьвер, и это прикосновение наполнило его уверенностью. Тысяча неясных мыслей промелькнула в его голове. Ему стало понятно, какие чувства испытывает человек, оказавшийся в опасности, он осознал, как между двумя ударами сердца можно вспомнить всю свою жизнь.

Тени непрестанно двигались, то ненадолго останавливаясь, то передвигаясь быстрыми шагами. Когда до Онэсима оставалось несколько шагов, они пошли медленнее и вскоре остановились. Благодаря свету газового рожка, падавшему на незнакомцев, Кош смог внимательно их рассмотреть и проследить за каждым их движением.

Неизвестных было трое: женщина и двое мужчин. Тот, что поменьше ростом, держал в руках объемистый сверток, обмотанный тряпками. Женщина внимательно прислушивалась, поворачивая голову то направо, то налево. Как будто испугавшись какого-то невидимого свидетеля, они поспешно вышли из полосы света. Третий незнакомец сначала оставался неподвижным, потом сделал шаг вперед и прислонился к фонарному столбу, закрыв глаза руками. У него был страшный вид: бледное лицо, впалые щеки, широкие руки, судорожно сжимающие лоб, на который упала блестящая прядь черных волос. Сквозь пальцы его рук сочилась кровь, стекая по щеке и подбородку до самого ворота одежды.

— Ну что же ты, — тихо проговорила женщина, — чего ты встал?

Он недовольно проворчал:

— Мне больно!

Она выступила из темноты и подошла к нему. Маленький человек последовал за ней, положил сверток на землю и пробурчал, пожимая плечами:

— Тоже мне, нашли время нежничать из-за пустяков!

— Хотел бы я послушать, что бы ты запел, если бы тебя отделали так же! Вот, взгляни!

Он отнял ото лба окровавленные руки и открыл страшную рану, широкой бороздой рассекавшую лоб слева направо, перерезавшую бровь и веко, такое черное и вздутое, что глаза почти не было видно.

Женщина вынула из кармана платок и осторожно приложила его к ране на лице мужчины. Кровь на минуту остановилась, потом снова начала течь; тогда она вытащила из свертка несколько тряпок и наложила их на рану. Мужчина скрежетал зубами, топал ногой, пытался вновь закрыть свое грубое лицо. Второй мужчина проворчал:

— Не смей трогать мой узел!

— Как бы не так!.. — процедила женщина сквозь зубы, продолжая возиться с раненым.

Маленький человек встал на колени и принялся завязывать свой тюк, старательно запихивая в него какой-то большой блестящий предмет, который никак не хотел помещаться. Но вот человечек поднялся и взял свою ношу в руки. Когда женщина, закончив перевязывать рану, собралась вытереть руки о передник, он произнес, глядя на нее в упор:

— Стой! Это можно смыть, но ни в коем случае не вытирать! Поняла?

Все трое опять вошли в тень и отправились дальше, не проронив больше ни слова, все так же осторожно крадучись вдоль стены. Кош в последний раз увидел рыжие волосы женщины, искривленный рот маленького человечка и страшное лицо раненого, наполовину закрытое окровавленными тряпками, затем незнакомцы свернули в сторону, достигли каменной стены и скрылись в ночной темноте.

Лишь теперь Кош, в продолжение всей этой сцены повторявший про себя: «Если они меня заметят, я погиб», вздохнул полной грудью, выпустил из руки револьвер и, убедившись, что он совершенно один, начал размышлять. Сначала он подумал, что его друг Леду был прав, говоря, что эти места небезопасны, и прибавил фразу, которую часто писал в конце своих статей: «Работа полиции никуда не годится».

Кош решил выйти на середину улицы и поскорее добраться до улицы Святого Мартина. Зачем из-за бессмысленного любопытства подвергаться опасности? Но едва он прошел несколько шагов, как инстинкт репортера взял верх над благоразумием, и Кош остановился.

«Почтенное трио, с которым я только что познакомился, — сказал он сам себе, — совершило какое-то преступление. Какого рода преступление? Вооруженное нападение? Обычное ограбление?.. Рана одного из них указывает скорее на первое предположение… но объемистый сверток, который тащил другой, заставляет меня остановиться на втором варианте. Бродяги, обкрадывающие запоздалого прохожего, обычно не находят у него ничего, кроме денег, ценных бумаг или драгоценностей — в любом случае это вряд ли составило бы такую обременительную ношу. Между тем, если зрение мне не изменило, мне показалось, что в свертке были металлические вещи. Возможно, что мой слух так же несовершенен, как и глаза, поскольку я разглядел часовой циферблат и слышал, когда человек положил свою ношу на землю, звук, похожий на звон ударяющихся друг об друга серебряных приборов. Что касается раны… Борьба и драка во время дележки?.. Удар о какой-нибудь твердый и острый предмет, мраморный камин, стеклянную дверь?.. Возможно… Во всяком случае кража со взломом очевидная… В таком случае… В таком случае нужно выбрать одно из двух: или вернуться обратно и постараться выследить этих негодяев, или попытаться найти дом, который они осчастливили своим посещением.