Уилки Коллинз - Закон и жена

Я не могла больше выносить и прервала ее:

— Я понимаю, вам угодно, чтобы мы оставили вашу квартиру. Когда желаете вы, чтобы мы съехали?

Хозяйка подняла свою длинную, красную, грубую руку, как бы выражая тем грустный, родственный протест.

— Нет, — сказала она, — не принимайте со мной этого тона, не смотрите на меня так! Совершенно естественно, что вы встревожены, рассержены. Но все же вы должны себя сдерживать. Я обращалась к вашему здравому смыслу, не лучше ли вам отнестись ко мне как к другу. Вы не знаете, какую жертву, какую тяжелую жертву принесла я ради вас.

— Вы! — воскликнула я. — Какую жертву?

— Какую жертву! — повторила она. — Я унизила свое достоинство. Я лишилась своего собственного уважения.

Она на минуту замолчала и потом, вдруг схватив меня за руку, с неистовым порывом воскликнула:

— О, моя бедняжка! Я узнала кое-что. Негодяй обманул вас. Вы столько же замужем, сколько я.

Я вырвала у нее свою руку и с гневом вскочила со стула.

— Вы с ума сошли? — спросила я.

Она подняла глаза к потолку с видом мученицы.

— Да, — сказала она. — Полагаю, что я сошла с ума, потому что хотела оказать услугу неблагодарной, не умеющей оценить христианского самопожертвования. Хорошо! Впредь я ничего подобного не сделаю, клянусь небом!

— Что же вы сделали? — поинтересовалась я.

— Последовала за вашей свекровью, — закричала хозяйка, вдруг из мученицы превращаясь в ведьму. — Мне стыдно вспомнить об этом. Я проследила до самых дверей ее дома.

До сих пор меня поддерживала гордость, но тут она мне изменила. Я снова опустилась в кресло, ожидая с ужасом продолжения ее речи.

— Я с особенным выражением взглянула на вас, оставив вас на берегу, — продолжала хозяйка, горячась все более и более. — Благодарная женщина поняла бы этот взгляд. Но это ничего, я никогда больше этого не сделаю. Я догнала вашу свекровь в расселине между скалами. Я последовала за нею — теперь я вполне сознаю, как я унизила себя, — до самой станции Бродстерса. Она отправилась с поездом в Рамсгит, я также. Она направилась к своей квартире, я — за нею. О, какой стыд! К счастью, хозяин дома, которого я считала своим приятелем, а теперь же не знаю, что и думать о нем, оказался дома. У нас нет друг от друга секретов, когда дело идет о наших жилищах. Теперь я могу сообщить вам, сударыня, настоящую фамилию вашей свекрови. Она ничего не знает о мистрис Вудвиль по очень простой причине: ее зовут не Вудвиль, а Маколан. Следовательно, и фамилия вашего мужа — Маколан. Она вдова генерала Маколана, а ваш муж вам не муж. Вы не девушка, не жена и не вдова. Вы хуже, чем ничего, сударыня, а потому должны оставить мой дом.

Я остановила ее, когда она отворяла дверь. Она нарушила мое хладнокровие. Сомневаться в законности моего брака? Это уж слишком, этого я не могла вынести.

— Дайте мне адрес миссис Маколан, — сказала я.

Гнев хозяйки вдруг сменился изумлением.

— Не хотите ли этим сказать, что вы отправитесь к старой леди? — спросила она.

— Никто не может мне сказать того, что я желаю знать, — отвечала я. — Ваше открытие, как вы это называете, может удовлетворять только вас; для меня этого недостаточно. Откуда вы знаете, что мистрис Маколан не была два раза замужем и что ее первый муж не назывался Вудвилем?

Теперь удивление на лице хозяйки уступило место любопытству. В сущности, как я уже и говорила, она была женщина добрая. Она была вспыльчива, как обыкновенно добрые натуры, и ее нетрудно было как рассердить, так и успокоить.

— Подождите минутку, — сказала она. — Если я вам дам адрес, обещаете ли вы мне рассказать все, что скажет вам свекровь.

Я дала слово и получила адрес.

— Вы, однако, не сердитесь, — продолжала она, возвращаясь вдруг к своему прежнему фамильярному тону.

— Я не сержусь, — ответила я как можно любезнее.

Десять минут спустя я была у дверей дома, в котором жила моя свекровь.

К моему счастью, дверь отворила мне не сама хозяйка, когда я позвонила. Впустила меня глупая служанка, которой и в голову не пришло спросить мою фамилию. Мистрис Маколан была дома, гостей у нее не было. Сообщив мне это, девушка повела меня наверх и без доклада ввела в гостиную.

Свекровь моя сидела одна у рабочего столика и вязала. Когда я появилась на пороге, она отложила свою работу; приподнявшись с места, она повелительным жестом дала мне понять, что желает говорить первая.

— Я знаю, зачем вы пришли, — сказала она. — Вы пришли расспросить меня. Пощадите себя и меня. Я предупреждаю вас, что не буду отвечать на вопросы касательно моего сына.