Сергей Саканский - Легенда о Фарфоровом гроте

– И, наконец… – таинственным голосом произнес он и ловко извлек из щели свернутую газету. – Приобщите к уликам второй группы, товарищ Минин.

Жаров закусил губу, мучительно покачал головой.

– «Крымский криминальный курьер», – прочитал Пилипенко. – Номер от тридцать первого января. Рубрика – «По ту сторону». Статья на развороте – «Злой рок Фарфорового грота».

– Поедем в управление, – сказал Пилипенко, открывая дверь «жигуленка». – Обстоятельства требуют повторного допроса подозреваемого. Кроме того, пусть расскажет все сначала, и вместе попробуем поймать его на лжи.

Жаров был рад, что его пригласили. В конце концов, итогом всего этого будет цикл статей в «Курьере» – в чем и был смысл его жизни в данный период.

– Ты будешь добрым следователем, а я злым, – сказал Пилипенко, когда они вырулили на Морскую.

– Это и так соответствует реальности, – заметил Жаров.

В управлении Пилипенко оставил Жарова ждать в коридоре, а сам куда-то исчез. Жаров опустился на скамью перед комнатой участковых инспекторов, чей рабочий день уже закончился. Обычно на этой скамье сидели всякие сомнительные личности, с которыми у участковых были свои воспитательные дела. Откуда-то издали, снизу, донесся слабый тоскливый крик. Словно в сумасшедшем доме, подумал Жаров. И как только Алиска, такая нежная и чувствительная девушка, может работать в этом здании? Жаров посмотрел на часы. Семь вечера. Алиска, разумеется, уже ушла домой. Или торопится на свидание – с тем, другим…

Итак, подытожим. Не про Алиску, а об этом деле, а про любовь – забыть. Итак, Калинин, мистически настроенный субъект, читает статью о Фарфоровом гроте. Он даже хранит номер этой газеты, что неспроста. Допустим, у него существует мотив для убийства жены – ревность или что-то другое. Статья дает ему последний толчок. Он знает, что Мила работает над путеводителем, и рано или поздно у нее состоится сеанс на пленере, напротив Фарфорового грота… Получается, что виноват во всем он, Жаров, допустивший эту публикацию.

Ну и что? В чем тут расчет? В том, что милиция решит, будто здесь замешены потусторонние силы и прекратит расследование? Чушь какая-то. Ведь легенда о Фарфоровом гроте как раз и рассказывает о том, что каждые тридцать четыре года муж убивает свою жену скальпелем. И, даже если убийца не был застигнут на месте, и ему удалось бы скрыться, то подозрение, прежде всего, пало бы на него. Более того, версию мужа отрабатывали бы в самую первую очередь, даже безо всякой легенды! Какая же тут логика? И есть ли она вообще…

Так поступить мог только сумасшедший. Или… Человек, которому сделано какое-то внушение. Предметы, найденные в квартире Калинина, говорят о том, что он принадлежит к некоему культу. Может быть, стоит отработать эту версию?

Течение мыслей Жарова перебил Пилипенко.

– Все готово, заходи, – пригласил он, покачивая дверью в комнату для допросов.

Войдя, Жаров подумал, что обстановка тут и впрямь похожа на какую-то подготовленную сцену: два стола стояли углом, чтобы оба следователя смотрели на подозреваемого в фас и в профиль, заставляя его вертеть головой. Классическая позиция.

Дверь в смежный кабинет была почему-то приоткрыта, в нарушение всяких инструкций… Жаров хотел было сделать об этом замечание, но тут ввели Калинина.

Это был невысокий лысоватый человек, он выглядел подавленным, казалось, у него уже не было сил держать рот закрытым, и его нижняя челюсть постоянно висела, словно была сломана. Как Жаров уже знал, Калинин служил менеджером и ничего общего с художественным миром своей жены не имел. Могли ли быть замешены здесь какие-нибудь большие деньги – наследство или страховка? Но разве получит страховку человек, проходящий по делу об убийстве страхователя? Жарову упорно хотелось уйти в своем объяснении от темы статьи, он был уверен, что его газета нужна людям и несет в мир не больше разрушения и зла, нежели любая другая.

Жаров присутствовал на допросе нелегально, впрочем, как и на многих других милицейских операциях. Начальство Пилипенки давно закрывало на это глаза: кому-то наверху был нужен и он, и его газета, иначе бы его давно уже сожрали. Допрашиваемый же искренне думал, что перед ним сидят два следователя – добрый и злой.

– Ну что, будем дальше запираться, или хочешь сделать какое-нибудь заявление? – сказал злой, то есть – Пилипенко.

– Я не убивал свою жену, – угрюмо произнес Калинин.