— Он будет получать доход до двадцати пяти лет. В двадцать пять к нему переходит основной капитал. Записал?
— Да, мистер Себастиан.
— Если я умру до достижения сыном этого возраста, он поступает под опеку моего компаньона и друга Артура Б. Крейга. Крейг уже согласился принять эту ответственность на себя. Крейг также будет душеприказчиком и управителем имущества — это есть и в нынешнем завещании. Если мой сын умрет до достижения им двадцати пяти лет, я завещаю имущество Крейгу. Это все, Манчи. Составить немедленно.
— Я подам вам на подпись завтра же, мистер Себастиан.
— Ты подашь мне на подпись сегодня же! — Себастиан в изнеможении откинулся на подушку.
— Я не уверен… Мистер Себастиан, дело-то ведь не такое уж безотлагательное? — Он выдавил из себя смешок. — Даже если бы мы имели несчастье потерять вас сей же час, сэр, ваш сын все равно все унаследует, будучи естественным наследником…
Себастиан прошептал:
— Я хочу, чтобы все это было на бумаге, с моей подписью, Манчи, именно так, как я сказал. — Он приподнялся и крикнул: — Ясно, черт тебя дери!
Адвокат спасся бегством.
Вечером Манчи вернулся с двумя клерками. Резким, обиженным голосом он зачитал завещание Себастиану. Издатель с интересом слушал, кивая на каждую фразу. Когда адвокат закончил, лежащий схватил ручку и тщательно расписался в обоих экземплярах. Затем клерки расписались как свидетели, и все трое направились к выходу.
— Благодарю вас, джентльмены, — сказал Себастиан. — Да, Манчи!
Адвокат обернулся.
— Извините, если я был чересчур категоричен. Вы проявили необычайную отзывчивость.
— Что вы, что вы, мистер Себастиан, — сказал адвокат, несколько распрямляя спину. — Однако дело сделано. Еще что-нибудь?
— Да, надо бы заняться одним делом… счет один открыть… бумаги кой-какие составить…
— Может быть, это подождет до завтра? — улыбаясь, спросил Манчи. — Я бы серьезно посоветовал вам обратиться к врачу, прежде чем утруждать себя чем-либо еще.
— Возможно, вы правы, — еле слышно произнес издатель. — Утром я приглашу доктора Уэсткота. А дело, о котором я говорю… Ладно, Манчи, после как-нибудь…
Голос его замер. Адвокат подождал немного и вышел.
Довольный Джон Себастиан отвалился на подушку. Убийца был отмщен — в завещании о нем ни слова не говорилось, ни Манчи, ни Крейг, никто, связанный с Джоном Себастианом, издателем и вдовцом, никто, кроме супругов Холл, не знал о существовании маленького убийцы, а у этой парочки было достаточно оснований держать язык за зубами.
Себастиан заснул.
И умер во сне. Утром пожилая горничная нашла его уже остывшим. По настоянию друга и компаньона покойного, Артура Бенжамина Крейга, патологоанатом произвел вскрытие. Он обнаружил гематому в мозгу. Выпав из перевернувшегося «пирса», Себастиан получил внутричерепную травму. Его отказ прибегнуть к медицинской помощи после аварии и послужил, вероятнее всего, причиной смерти. Также был сделан вывод, что его необъяснимое поведение в последние пять дней жизни было прямым следствием травмы.
Джона Себастиана похоронили на семейном участке кладбища в Ри, рядом со свежей могилой его жены.
Когда доктор Корнелиус Ф. Холл прочел о смерти Себастиана, он сказал жене:
— Нам повезло больше, чем мы предполагали. Этот тип был на все способен.
Миссис Холл вздрогнула и устремилась в комнату, где умерла Клер Себастиан. Теперь там была детская.
Доктор Холл осторожно навел справки и удостоверился, что Себастиан умер, так и не успев открыть обещанный счет. Когда были опубликованы условия завещания, маленький доктор внимательно прочел их. Второму сыну ничего не причиталось, более того, о нем даже упоминания не было. Доктор Холл улыбнулся. Насколько ему было известно, никто в целом свете не знал, что, помимо одного младенца мужского пола, который находился в детской Себастианов в Ри, жена Джона Себастиана родила кого-то еще.
— Слава Всевышнему! — сказала жена доктора и с такой радостью принялась за новые для себя материнские обязанности, что доктор Холл даже завел обыкновение мурлыкать песенки, трясясь в саночках по дорогам нижнего Вестчестера.
Он зарегистрировал рождение в муниципалитете Маунт-Кидрон вместе с городским писцом. Доктор выждал, пока ему не довелось принять еще семь родов в Маунт-Кидрон и окрестностях и не набралась целая стопка записей. Городской писец был глух и наполовину слеп. За сорок пять лет службы он столько рождений записал в свой гроссбух, что частности в его мозгу уже не запечатлевались.
Читать дальше