Уилки Коллинз - Лунный камень

— Пятна-то нѣтъ, сказала она, — но слѣдъ его остался, мистеръ Бетереджъ, слѣдъ остался!

Согласитесь, что не легко отвѣчать на замѣчаніе, сдѣланное вамъ невзначай, а притомъ по поводу вашего же собственнаго платья. Сверхъ того, печальный видъ дѣвушки какъ-то особенно тронулъ меня въ эту минуту. Ея прекрасные томные глаза, единственное, что могло въ ней нравиться, и то уваженіе, съ которымъ она относилась къ моей счастливой старости и заслуженной репутаціи, какъ къ чему-то недосягаемому для нея самой, переполнили мое сердце глубокою жалостью къ нашей второй горничной. Не чувствуя себя способнымъ утѣшать ее, я счелъ за лучшее вести ее обѣдать.

— Помогите-ка мнѣ встать, Розанна, сказалъ я. — Вы опоздали къ обѣду, и я пришелъ за вами.

— Вы, мистеръ Бетереджъ? отвѣчала она.

— Да, за вами послана была Нанси, отвѣчалъ я. — Но я разсудилъ, моя милая, что отъ меня вы скорѣе снесете одно маленькое замѣчаньице.

Вмѣсто того чтобы помочь мнѣ приподняться, бѣдняжка боязливо взяла меня за руку и пожала ее. Она всячески старалась подавить выступившія на глазахъ ея слезы и наконецъ успѣла въ этомъ. Съ тѣхъ поръ я сталъ уважать Розанну.

— Вы очень добры, мистеръ Бетереджъ, отвѣчала она. — У меня сегодня нѣтъ аппетиту: позвольте мнѣ посидѣть здѣсь еще нѣсколько времени.

— Какая вамъ охота оставаться здѣсь, и почему вы постоянно выбираете это унылое мѣсто для вашихъ прогулокъ? спросилъ я Розанну.

— Что-то влечетъ меня сюда, отвѣчала дѣвушка, чертя пальцемъ по песку. — Я дѣлаю надъ собой усиліе чтобы не приходить сюда и все-таки прихожу иногда, сказала она тихо, будто пугаясь своей собственной мысли, — иногда, мистеръ Бетереджъ, мнѣ кажется, что тутъ найду я свою могилу.

— Знаю одно, что дома найдете вы жареную баранину и жирный пуддингъ! отвѣчалъ я. — Ступайте же скорѣе обѣдать, Розанна! Вотъ, до чего доводятъ размышленія на тощій желудокъ.

Я говорилъ съ ней строго; мнѣ досадно было (въ мои лѣта) слышать, что двадцатипятилѣтняя женщина толкуетъ о смерти! Но, должно-быть, она не слыхала словъ моихъ, потому что положивъ мнѣ руку на плечо, она не трогалась съ мѣста и такимъ образомъ продолжала удерживать меня подлѣ себя.

— Это мѣсто очаровало меня, сказала она. — Ночью я вижу его во снѣ; днемъ я мечтаю о немъ, сидя за своею работой. Вы знаете, мистеръ Бетереджъ, что я признательна за сдѣланное мнѣ добро; я стараюсь показать себя достойною вашего расположенія и довѣрія миледи. Но иногда мнѣ кажется, что жизнь въ этомъ домѣ слишкомъ хороша и безмятежна для такой женщины какъ я, которая столько надѣла, мистеръ Бетереджъ, столько испытала. Я чувствую себя менѣе одинокою въ этомъ уединенномъ мѣстѣ нежели посреди прочихъ слугъ, которые не имѣютъ ничего общаго со мной. Конечно, ни миледи, ни надзирательницѣ исправительнаго дома не понять, какимъ ужаснымъ упрекомъ служатъ честные люди такимъ женщинамъ, какъ я. Не браните меня, миленькій мистеръ Бетереджъ. Вѣдь я все дѣлаю, что мнѣ приказываютъ — не правда ли? Не говорите же миледи, что я чѣмъ-нибудь недовольна; напротивъ того, я всѣмъ довольна. Иногда только душа моя смущается — вотъ и все.

Вдругъ она отдернула свою руку отъ моего плеча и указала мнѣ на пески.

— Смотрите, сказала Розанна, — не удивительное ли, не ужасное ли это зрѣлище?

Мнѣ уже не разъ приходилось его видѣть и несмотря на то оно всегда кажется мнѣ новымъ. Я взглянулъ по направленію ея руки. Въ это время начинался отливъ, и страшный песчаный берегъ заколыхался. Его обширная бурая поверхность медленно вздулась, потомъ подернулась мелкою рябью и задрожала.

— Знаете ли, на что это похоже? сказала Розанна, схвативъ меня опять за плечо? — Мнѣ кажется, будто подъ этими песками задыхаются сотни людей; они силятся выйдти на поверхность, но все глубже и глубже погружаются въ бездну! Бросьте туда камень, мистеръ Бетереджъ, бросьте и посмотрите, какъ его втянетъ въ песокъ.

Вотъ онъ горячечный бредъ-то! Вотъ онъ тощій-то желудокъ, дѣйствующій на тревожный умъ! Съ языка моего уже готовъ былъ сорваться рѣзкій отвѣтъ — въ интересахъ самой бѣдняжки, увѣряю васъ, — какъ вдругъ внезапно раздавшійся между холмами голосъ остановилъ меня. «Бетереджъ, взывалъ голосъ, гдѣ вы?» «3дѣсь», отвѣчалъ я, не понимая, кто бы могъ звать меня. Розанна вскочила и стала глядѣть по тому направленію, откуда слышался голосъ. Я и самъ собирался уже встать, но замѣтивъ внезапную перемѣну, происшедшую въ лицѣ дѣвушки, остался прикованнымъ къ своему мѣсту. По щекамъ Розанны разлился прелестный румянецъ, какого еще никогда не приходилось мнѣ у нея видѣть: безмолвное, радостное изумленіе сказалось во всей ея фигурѣ. Кого вы тамъ видите? спросилъ я. Розанна только повторила мой вопросъ: «О! кого я вижу?» прошептала она, какъ бы думая вслухъ. Но вставая съ своего мѣста, я повернулся, и сталъ смотрѣть кто бы могъ звать меня. Къ намъ шелъ изъ-за холмовъ молодой джентльменъ, въ свѣтломъ лѣтнемъ платьѣ, такой же шляпѣ и перчаткахъ, съ розаномъ въ петлицѣ и съ столь яснымъ улыбающимся лицомъ, что даже эта мрачная мѣстность должна была озариться отъ его улыбки. Прежде нежели я успѣлъ встать, онъ бросился возлѣ меня на песокъ, обнявъ меня по иностранному обычаю и такъ крѣпко стиснулъ въ своихъ объятіяхъ, что изъ меня чуть-чуть не вылетѣлъ духъ.