Эрл Биггерс: Китайский попугай

— Не будьте слишком щепетильными, когда попадете на ранчо, — обратился к Бобу Виктор. — Если Маддену грозит опасность, это не ваше дело. Передайте ему ожерелье, получите расписку, и все.

Иден покачал головой.

— Мне не нравится это, Салли. Мне это очень не нравится.

— Не беспокойся, — улыбнулась она. — Я доверяю Чарли.

Чарли Чан спустился в вестибюль отеля и вышел на Грири-стрит.

Он стоял на тротуаре и с удивлением рассматривал улицу, как будто попал на Марс. Дождь прекратился, и Грири-стрит понемногу заполнялась людьми. Громкий смех, гудки автомашин, яркие витрины магазинов...

Чарли зашел в кафе и заказал сэндвичи и три чашки чая.

Молодой человек, по виду клерк, уселся рядом с ним. После некоторых колебаний Чан решил обратиться к нему.

— Простите, пожалуйста, — сказал он, — но я впервые в вашем городе и за три свободных часа хочу осмотреть достопримечательности...

— Ну... я не знаю, — ответил молодой человек, — что интересного может быть в Сан-Франциско...

— Может быть, Барвари Коаст? — предложил Чан.

Молодой человек усмехнулся.

— Найдите что-нибудь поинтересней. Элко, Мидуэй — говорят, там теперь интересно. Да, сэр. Всякие старомодные дансинги, похожие на гаражи, дешевые магазины. Однако... — он засмеялся. — В Чайнтауне — китайской части города — канун Нового года... Да что вам говорить об этом...

Чан кивнул.

Он снова вышел на улицу, с интересом оглядываясь по сторонам и вспоминая сонный Гонолулу, где в шесть часов вечера улицы уже почти пусты. Как он отличается от Сан-Франциско!

Шофер автобуса, с которым заговорил Чарли, тоже упомянул Чайнтаун.

— Осмотрите опиекурильни и всякие притоны, — посоветовал он.

В начале девятого Чан пересек Юнион-сквер, темную Порт-стрит, вышел на Гранд-авеню и оказался в восточной части города. Здесь начинался Чайнтаун. Фасады домов были украшены цветными фонариками. Чарли заметил, что молодые китайцы предпочитали европейские костюмы, в то время как пожилые отдавали дань национальной одежде.

На Вашингтон-стрит Чан повернул к горе и увидел четырехэтажное здание, безвкусно разукрашенное и освещенное, с большими буквами над дверью: «Общество семьи Чан». Он двинулся дальше пустынной Уэверли-стрит. Маленький китайчонок пробежал мимо с «Чайнез дейли таймс», и Чан купил у него газету.

Скоро Чарли нашел нужный номер дома, поднялся по темной лестнице и громко постучал в дверь. Ему открыл высокий китаец с седой тощей бородой в широкой разукрашенной куртке из сатина.

Мгновение они молча рассматривали друг друга. Потом Чан улыбнулся.

— Добрый вечер, Ки Лим, — сказал он на кантонском наречии. — Ты не узнаешь своего бесценного кузена?

Глаза Ки Лима блеснули.

— Не узнал, — ответил он. — Ты пришел в этой дьявольской иностранной одежде, и я не узнал тебя. Тысяча приветствий. Соблаговолил зайти в мой презренный дом.

Улыбаясь, детектив шагнул в комнату и в изумлении застыл на пороге. Роскошные гобелены, мебель из тикового дерева, свежие цветы, среди которых преобладали китайские лилии, пахучий sui-sui-fan — символ долголетия. На камине — статуэтка Будды.

— Садись, пожалуйста, — пригласил Ки Лим. — Ты прибыл неожиданно, как августовский дождь.

Он хлопнул в ладоши. Вошла женщина.

— Это моя жена — Чан Сю, — сказал хозяин и приказал жене: — Принеси рисовые лепешки и вино.

Он уселся напротив Чарли за стол, на котором стоял горшочек с цветущим миндалем.

— Нового ничего нет, — вздохнул он. — А у тебя?

Чан пожал плечами.

— Нет. Я приехал по делу.

Глаза Ки Лима сузились.

— Да, я слышал о твоем деле, — тихо произнес он.

Детектив заерзал в кресле.

— Ты не одобряешь?

— Не одобряю — не то слово, — ответил Ки Лим. — Но я не совсем понимаю. Это дьявольская полиция... Что общего у нее с китайцами?

— Временами я не понимаю себя, мой бесценный кузен, — улыбнулся Чарли.

Красные занавески в углу раздвинулись, и в комнату вошла хорошенькая девушка с темными блестящими глазами и кукольным личиком. На ней были шелковые шаровары и национальная курточка. Она внесла поднос с новогодними деликатесами.

— Моя дочь Роза, — объявил Ки Лим. — А это мой кузен с Гавайских островов. — Он повернулся к Чарли Чану. — Она слишком подражает американцам и такая же наглая, как дочери белых людей.

Девушка засмеялась.

— А почему бы и нет? Я родилась здесь. Я ходила в американскую школу и теперь работаю с американцами.