Джон Карр - Капкан для призрака

На лице Марион появилось нетерпеливое выражение.

— К сожалению, мне это ни о чем не говорит. Органические?..

— Это значит, что в их основе лежат физиологические причины. Например, эпилепсия. Лет сто мы пользовались теорией Вейра Митчелла, который утверждал, что такие заболевания все без исключения имеют органическую природу. Если же физиологических нарушений нет, то у пациента не может быть ничего настолько серьезного, чтобы его не мог вылечить простой покой и отдых.

— Так это правда или нет?

— Не совсем. В Венском университете преподает профессор неврологии, который разработал прямо противоположный подход к этой проблеме. Его теория все еще вызывает сильное сопротивление; лично я полагаю, что некоторые вещи она слишком упрощает. Однако рано или поздно она может произвести полный переворот во всей нашей области науки.

— Серьезно, Дэвид? А кто он, этот профессор из Вены?

— Его фамилия Фрейд. Доктор Зигмунд Фрейд.

— И что же он утверждает?

Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту не хотелось продолжать разговор, однако он принялся излагать дальше.

— Погоди, погоди! Секундочку! — протестующим тоном прервал его Винс.

Однако Марион это, очевидно, не шокировало и не разозлило, как шокировало и злило большинство людей, или, по крайней мере, как им это казалось. Напротив, она неожиданно рассмеялась. Взмахнув руками, она, как воплощение неуверенности, отошла от стола и тут же в вихре светлого платья и кружев вернулась обратно.

— Но ведь это же смешно! Важно то, что люди не отдают себе в этом отчета! Однако вы все же говорите, Дэвид, что каждый человек так или иначе ведет двойную жизнь.

— Так я об этом еще не думал. Однако в определенной степени это правда.

— Да хватит вам об этом! — снова вмешался Винс.

— Любимый, прошу тебя, помолчи. Ответьте мне хотя бы на один вопрос, милый Дэвид. А что, если бы речь шла обо мне? Что, если бы кто-то пришел к вам в приемную, рассказал вам обо мне и утверждал, что я неуравновешенная и ненормальная и меня нужно посадить в сумасшедший дом, чтобы я не совершила какое-нибудь убийство? Что бы вы ответили на это?

Это прозвучало так, словно кто-то бросил камень в окно.

— Ради бога, Марион, — воскликнул Винс, — почему ты все время заводишь разговоры об убийствах? И что это за ерунда, откуда эта мысль о сумасшедшем доме? Надеюсь, ты не думаешь об этом серьезно?

Марион снова рассмеялась и на этот раз над ними обоими.

— Нет, конечно же, нет, глупенький. Конечно, я не думаю об этом серьезно. Ты и Дэвид строите из себя таких великосветских людей, вы постоянно читаете эти смешные истории, и мне захотелось немножечко помучить вас. — Она махнула рукой. — А теперь, с вашего позволения, я устала. Забудьте обо всем этом. Хорошо?

Это было в ночь на 8 июня. В следующий понедельник днем, когда Гарт сидел в своей приемной на Харли-стрит и у него был перерыв в приеме между двумя пациентами, сработало переговорное устройство.

— Простите, доктор, — послышался голос молодого Майкла Филдинга, студента-медика, который был ассистентом Гарта, — но тут в холле сидит один джентльмен, и он говорит, что ему нужно побеседовать с вами. Он утверждает, что это очень срочно.

— Сейчас я не могу его принять, Майкл. Вы ведь это знаете. Мой список пациентов…

— Я знаю, доктор. Это джентльмен не требует, чтобы вы приняли его немедленно. Он хотел бы условиться на пятницу вечером, в девять часов. Кроме того, он хотел бы узнать, может ли он прийти к вам сюда, в приемную. Это было бы ему приятнее, чем если бы вы пришли к нему домой.

— Что с вами происходит, Майкл?

Юноша закашлялся. Это был студент-отличник и весьма симпатичный, несмотря на свое угловатое костлявое лицо и слишком угловатые манеры. Майкл Филдинг ответил упавшим, запинающимся голосом:

— Я знаю, доктор, что обычно вы так с пациентами не договариваетесь. Но я подумал, что этот случай не совсем обычен. На визитной карточке этого джентльмена написано «Полковник Джон Селби, Королевская Бенгальская артиллерия».

Гарт молча стоял у переговорного устройства.

Снаружи сюда не доносилось никакого шума уличного движения. Лишь дождь стучал по крыше в этот мутный скучный день; дождь хлестал и затуманивал окна, как мысли хлестали и затуманивали мозг.

— Если я не ошибаюсь, это ведь бывший опекун миссис Боствик, доктор? Да и адрес на визитной карточке указан в Хэмпстеде. Я решил, что вам известна эта фамилия. Я просто… Доктор, вы меня слушаете?