Елена Колчак - Маргаритки для одинокой леди

Она совершенно определенно что-то знала, и знала, какое значение это имеет. Потому что все ее реплики были как бы спросонья, как бы возвращаясь… А, да, мы ведь беседуем, извините, я задумалась. И размышляла она при этом очень сосредоточенно, так что разговор становился как бы вторым планом, внешним и не очень важным.

— Мне и в голову не пришло, что она может пойти через площадку. Даже если ее некому было проводить — у Костика, кажется, мама болеет, а может быть, она и не у Костика была — ведь так просто было предупредить, мы бы с Гердой ее встретили… У нее, правда, тоже баллончик был, такой же, как у меня…

— Этот? — вот уже второй раз за сегодняшний вечер Ильин повторял «жест фокусника».

— Да, такой же, наверное, этот.

— Если она на него и рассчитывала, мы этого уже не узнаем. — Ильин вздохнул. — Баллончик мы нашли у входа на площадку, метрах в двадцати от тела.

Альбина Вадимовна долго молчала, вертя в руках баллончик. Я тоже не сразу переварила услышанное. Надо же такому случиться — потерять единственное средство защиты как раз тогда, когда оно необходимо! Действительно, ирония судьбы.

— Наверное, в ваших глазах это выглядит ужасной беспечностью, — произнесла наконец Альбина Вадимовна. — Так поздно девочка возвращается одна… Но они в этом возрасте так не любят, когда их «пасут». Тем более, не родная мать. Приходится изобретать какие-то логичные поводы, знаете… У меня даже мелькнула мысль, не выгулять ли Герду еще раз. А она уже заснула, и я пожалела будить. Она ведь старенькая уже, одиннадцать лет.

Герда, кудрявая, как и положено спаниелю, подняла голову и обвела всех грустными-прегрустными глазами. У меня на языке вертелся один вопрос, но душка Ильин успел меня опередить. То ли принял телепатический посыл, то ли его тоже зацепила та же самая деталь. Правильно, пусть спрашивают официальные органы, к ним отношение другое.

— Вы хорошо разбираетесь в молодежной психологии? На такие тонкости обыкновенно внимания не обращают, даже родные…

— Я педагог. Пять лет в здешней школе проработала, и в основном со старшими классами.

— А с отцом Марина тоже за самостоятельность воевала? Валерий Михайлович не мог бы ее встретить? — автоматически поинтересовался герр майор. Альбина Вадимовна ненадолго задумалась.

— Там немного по-другому все складывалось, это верно. Но Валерий Михайлович был в отъезде.

— У него работа связана с командировками?

— Вообще-то нет, но бывает, — она пожала плечами и вновь погрузилась в какие-то свои размышления.

— Ну, что скажешь, проницательная моя? — спросил Никита, когда мы вернулись от Геллеров в мою квартиру.

— Я раньше думала, что такие совпадения только в кино бывают…

— Ты о чем?

— Потерять баллончик в тот самый момент, когда…

— Можешь продолжать верить в законы жанра, — усмехнулся Ильин. — Вряд ли она его потеряла. На баллончике небольшая царапина, его бросили, он стукнулся о забор у входа на площадку. Никто ничего не ронял, баллончик бросили, и бросили с достаточной силой. Отпечатков, конечно, нет, есть микроследы тех же волокон, что и на чулках. От садовых перчаток. А как тебе хозяйка?

— А никак. Того, что она знает, ты из нее клещами не вытянешь.

— А она что-то знает?

— Наверняка, — фыркнула я. — Либо узнала нападавшего, либо запомнила что-то характерное… Но в любом случае… Она ни на грош не верит милиции и ничего тебе не расскажет. Хоть деревянной пилой пили.

— А тебе?

— И мне не расскажет. Вообще никому. Кремень-дама. Мне бы десятую долю ее выдержки…

— Не кокетничай. И так хороша. Болтаешь, конечно, много, но терпимо.

Вот и пойми — не то тебя по голове погладили, не то по носу щелкнули.

— Слушай, Ильин, тебе никогда не говорили, что от зависти волосы выпадают? Будешь лысый, как глобус, а?

— Язва ты, Маргарита Львовна, как только тебя начальство терпит, а? — Ильин точно передразнил мою интонацию.

— Начальство, дорогой мой милиционер, любит меня именно за эти качества. За общую вредность и частные завиральные идеи. Да и ты, по-моему, тоже. Скажешь, не так?

— Так, солнышко мое ядовитое, не переживай. — Ильин никогда не забывает о деле. — С психиатрами я поговорил. С четырьмя. Чуть сам не свихнулся. Они, как водится, мнутся, мол, можно по-разному обстоятельства истолковывать, но в целом, готовы согласиться и с твоей версией.