Эдогава Рампо - Демоны луны

— Что, опять? — сделав удивленное лицо, спросил Огавара. — У тебя, милая, это принимает уже болезненные формы, ты постоянно что-то разглядываешь в бинокль.

— А кто меня этой «болезнью» заразил? Неужто не вы, уважаемый супруг?

Взглянув друг на друга, они рассмеялись, а Такэхико почувствовал себя лишним. Когда же равнодушным голосом Юмико спросила, зачем он тут стоит, Такэхико сначала покраснел, будто его застали подслушивающим, потом, заставив себя улыбнуться, молча ушел.

Ему было горько, он чуть не плакал. «Дурень! — ругал он себя. — Возомнил, что она как-то особо приветлива со мной». Вспомнив же, в каком нелепом положении он только что был, каким идиотским должно было быть выражение его лица, он похолодел, кровь отхлынула от лица, его зашатало так, что он едва не упал. Весь день Такэхико пребывал в полном отчаянии, все валилось из рук.

Более всего Такэхико ненавидел вечера, когда супруги Огавара с гостями садились за карты. И потому, что сам не любил азартные игры, и потому, что часто рядом с Юмико в этой компании оказывались Химэда и Муракоси. Да и вообще рассчитывать на то, что с ним, служащим, в этом доме будут обращаться как с равным, не приходилось. В такие часы он уединялся у себя в комнате, брал в руки книгу, пытался читать, но смысл прочитанного до него не доходил. Зависть, ревность сжигали его. Перед глазами все время стоял прекрасный облик Юмико, ее обворожительная улыбка, предназначенная, однако, не ему, а Муракоси или Химэде.

Да, уважаемый читатель, отношение к нему Юмико не было ровным — то лед, то пламень.

Как-то в кабинете шефа он застал ее за чтением. Увидев его, она подняла голову:

— Господин Сёдзи, а какие у вас отношения с вашим отцом?

Неожиданный вопрос застал Такэхико врасплох. Не зная, как ответить, не переставая восторженными глазами смотреть на молодую хозяйку и вполне осознавая, как глупо он сейчас выглядит, Такэхико произнес:

— Какие?.. Нормальные…

— Значит, и вы, как ваш отец, придерживаетесь феодальных взглядов?

Непонятно было, к чему Юмико клонит. Между тем она продолжала:

— Меня, значит, считаете хозяйкой, а себя слугой? Ощущаете классовое различие между нами?

Такэхико никак не мог взять в толк, к чему Юмико ведет этот разговор.

— Для меня все равны — и муж, и вы, и господин Муракоси, и господин Химэда. И вам совсем не следует меня стесняться.

Стоит ли подчеркивать, как много значили для юного секретаря эти слова!

— Не хотите почитать эту книгу? — неожиданно спросила Юмико и протянула Такэхико книгу на английском языке, то была «Криминалистическая психология» Гросса.

— Сейчас совсем нет времени…

— Потом почитаете. Вам понравится.

Юмико с такой настойчивостью протягивала книгу, что Такэхико не мог не взять ее. Получая книгу из рук Юмико, он ощутил под своими пальцами ее тонкие пальцы, смутился, попытался даже отдернуть руку, но с замирающим сердцем почувствовал, что она с силой сжала ее.

Долго переживал потом Такэхико это чудесное мгновение. Но, в энный раз прокручивая его в памяти, никак не мог понять одного: отчего лицо ее в этот момент ничего не выражаю, хотя порыв, безусловно, был импульсивным… Старалась скрыть стеснение? Или он для нее ничто, всего лишь услужливый мальчик?..

В отличие от многих его друзей опыта общения с женщинами у Такэхико не было. Интроверт, он наиболее уютно чувствовал себя в своей крошечной комнатке за книгой.

Размышляя о женщинах, Такэхико вспомнил единственный опыт, не принесший ему никакой радости. Замызганная гостиница, распластанное тело, внушавшее почему-то только страх подхватить неприличную болезнь, вульгарная, ярко раскрашенная физиономия, в уличной темноте показавшаяся привлекательной, гадливость, отвращение к собственной беспомощности… До чего ж мерзко, что эта гнусность всплыла в памяти теперь, когда его одаряла прикосновением лучшая женщина в мире!.. Чувство к Юмико было глубоким и сильным, оно казалось ему даром судьбы, чудом. И тем не менее счастливым человеком он себя не ощущал. Воспитанный отцом в жестких старых традициях (не случаен был вопрос Юмико о его отношениях с отцом, приверженцем феодальных взглядов), он не допускал развития событий, испытывал почти врожденный страх перед феодальными табу. Так что выход был один — забраться в скорлупу и жить грезами. А уж к этому он привык, это у него должно получиться. Хотя… Нет, он не уверен в себе, не знает, хватит ли сил сопротивляться всепоглощающей любви.