Лео Мале: Французский детектив

— Я ничего не понимаю из того, что вы говорите, — ответил стюард.

— Вы не понимаете, но все больше и больше бледнеете, мсье Тераль. Я вам расскажу, каким образом мне удалось установить, что убийца — именно вы. Поскольку судебное следствие мне не помогло, свое расследование я вел сам. Я познакомился со всей семьей Вотье, с институтом в Санаке. Но я познакомился также и с некоторыми документами Трансатлантической генеральной компании. Выяснил имена всех пассажиров, находившихся на борту теплохода во время этого рейса. Просмотрел все телеграммы, отправленные с корабля. И среди вороха обычных поздравлений и биржевой информации мое внимание привлекла телеграмма, подписанная «Анри», в которой говорилось: «Разделяю ваше горе». Телеграфистам на «Грассе» не пришло в голову соотнести «разделенное горе» с преступлением, совершенным на борту теплохода, но я взглянул на это иначе. Я обратил внимание, что эта телеграмма, подписанная «Анри», была отправлена с борта теплохода в адрес некоей Филис Брук в Нью-Йорке спустя полчаса после совершения преступления. Я тотчас же поручил одному своему старому другу, который живет в этом городе почти четверть века, быстро и незаметно выяснить, кто эта таинственная незнакомка. Очень скоро получил необходимые сведения о достаточно характерной личности этой женщины и ее недавних связях.

Среди ее знакомых числился некий Джон Белл, убитый на борту «Грасса» пятого мая этого года. Одновременно я узнал, что эта Филис Брук три года назад вышла замуж за французского гражданина, некоего Анри Тераля. Девичью фамилию эта Филис Брук использовала только… скажем, для нужд своей «профессии». Телеграмма же, отправленная с «Грасса», была подписана «Анри». Этим таинственным Анри мог быть только муж Филис, и в момент преступления он находился на борту теплохода. Надо признать, что совпадение было по крайней мере любопытным. Не обнаружив Анри в списке пассажиров, любезно предоставленном мне компанией, я просмотрел список членов команды, вышедших в этот рейс. В нем я и обнаружил имя Анри рядом с фамилией Тераль — стюарда, обслуживавшего каюты класса «люкс», одну из которых занимал Джон Белл. Все стало ясно. В деле можно было ставить точку.

Гул восхищения пробежал по залу. Даниель с гордостью посмотрела на своего старого друга. Он был тоже взволнован, тщетно пытаясь поправить на носу пенсне. Откашлявшись, он продолжал:

— Мое заключение, господа судьи и господа присяжные, будет простым: подлинный убийца Джона Белла — перед вами. Придет время, и он предстанет перед судом. Боюсь, что это будет трудная задача для его защитника… во всяком случае, слишком трудная для моих старых плеч. Лично я выполнил поручение шефа адвокатов мсье Мюнье, назначившего меня в этом деле защитником Жака Вотье, которого вы сейчас оправдаете. Я ни от кого не жду благодарности — ни, в особенности, от странного своего клиента, которому, знаю, причинил много зла, рассказав о недостойном поведении его жены; ни от самой жены, которая может сердиться на меня за то, что я предал публичной огласке некоторые факты ее интимной жизни; ни от семьи несчастного подсудимого, которая никогда не простит мне того, что к нему не будет применена триста вторая статья уголовного кодекса, чего с таким пылом требовал генеральный адвокат Бертье. Единственный человек, который должен в глубине своего сердца благодарить Бога за то, что он меня просветил, — это мсье Роделек, прекрасный и скромный Ивон Роделек, светлая личность которого возвысила уровень этого процесса. Я же со своей стороны должен поблагодарить вас, господа судьи и господа присяжные, выслушавших мою долгую речь с тем терпением, которое делает честь французскому правосудию.

В своей квартире на улице Сен-Пэр Виктор Дельо снова наконец облачился в выцветший домашний халат и тапочки. Он сидел с полузакрытыми глазами, запрокинув голову на спинку старого кресла. Беседа с юной помощницей Даниель, казалось, почти не занимала его. Как обычно по вечерам, кабинет освещала только лампа под абажуром, стоящая на письменном столе.

— Вы, наверно, очень устали, мэтр? День был тяжелый. Может быть, мне лучше уйти?

— Нет, внучка, — ответил адвокат, не открывая глаз. — Побудьте еще немного — после судебной лихорадки ваше присутствие успокаивает меня. К тому же сейчас мне было бы немного одиноко без вас.

— Если бы вы знали, мэтр, как вы были великолепны! Вы не просто спасли Жака, вы вернули ему человеческое достоинство. Вместо зверя все увидели в нем ранимое, глубоко чувствующее создание.