Джон Карр - Отравление в шутку

Ветер завывал за окнами все сильнее. Росситер сделал несколько шагов по ярко освещенной комнате, опустив голову.

— Напрасно я впутался во все это, — пробормотал он.

После долгой напряженной паузы Джинни спросила странным голосом:

— Значит, белая рука появилась лишь один раз, в ту самую ночь?

— Да, остальное — плод воображения и морфия.

— Но Мери, кажется, видела….

— Ничего я не видела… — глухо сказала Мери.

Все повернулись в ее сторону.

— Я просто придумала это, — продолжала она. — Я была такая усталая, измученная, а о Джеффе рассказывали, что он занимался детективными расследованиями, и испугалась, что и к нам он приехал, чтобы расследовать… Я решила, что папа послал за тобой, и испугалась скандала…

Я вспомнил ее перепуганное лицо в холле, когда она впускала меня в дом.

Она сделала умоляющий жест. Джинни пристально смотрела то на нее, то на меня.

— В таком случае, — воскликнула Джинни, — эти убийства не имеют ничего общего с рукой?

— Боюсь, что нет.

— Но какой же мотив…

Росситер повернулся к Джинни. Лицо его было очень бледным.

— Извольте, скажу, — пробормотал он. — Этот мотив — деньги.

В уголке моего сознания вдруг закопошилось страшное подозрение. Сперва оно было расплывчатым, затем начали проступать детали, контуры, как у лица за шторой. Джинни сделала шаг назад, приложила руку ко лбу, и в страшной тишине гулко прозвучал ее вопрос:

— А где Мэтт?

Мери вскрикнула. Росситер тяжкой поступью двинулся вперед, отчего шары светильников зазвенели. В ярко освещенной белой гостиной черное пианино вдруг очень напомнило мне лакированный гроб, а вся эта комната — отделение морга.

Тут мы услышали приглушенный крик, похожий на зов. Казалось, он приближается, словно неясный силуэт путника по дороге в сумерках. Росситер ринулся к двери, распахнул ее, мы выскочили в холл. На верхней площадке лестницы мы увидели фигуру в белом. То была медсестра миссис Херрис. Она взывала, стараясь не кричать от ужаса, но страх пропитывал каждое ее слово. Белая рука держалась за перила — и я еще раз вспомнил страшное пугало.

— Пожалуйста, поднимитесь! — взвыла медсестра. — Миссис Куэйл пошла в ванную, и я не могу до нее докричаться. Надо, наверное, взломать дверь.

Белые пальцы дрожали. Миссис Херрис тоже вдоволь натерпелась за эти сутки. Какое-то мгновение Росситер стоял неподвижно, его огромная тень протянулась через весь холл, словно у древнего скандинавского воина. Но затем он крикнул:

— Убийца бродит по дому!

Грохот, потом крик. Я резко обернулся, чувствуя, что схожу с ума, ибо на сей раз эти звуки донеслись из библиотеки. Росситер рванулся туда так, словно собирался вышибить дверь плечом. Он распахнул ее, ворвался в комнату, я за ним.

Горел лишь один рожок, озаряя сумерки мерцающим желтым светом. У стола стоял судья Куэйл. Лицо его было в крови. Он взглянул на нас, не очень соображая, что происходит, потом его лицо обагрилось новым потоком крови, и он рухнул на пол. Впрочем, до этого он успел показать рукой в сторону статуи Калигулы. Что-то за ней зашевелилось. Кто-то там прятался.

Уверенными шагами Росситер приблизился к статуе. Я двинулся за ним, ступая по осколкам от бутылки из-под бренди, которая и была использована убийцей как смертельное оружие. Убийца был в этой комнате. Он прятался за Калигулой.

Росситер наклонился и стал шарить рукой в потемках.

— Лучше выходите, миссис Куэйл, — сказал он. — Все! Ваша работа окончена.

Часы пробили восемь и умолкли. Вскоре умолкло и эхо на тихих венских улицах. В моей голове пронеслись вихрем зловещие образы из книги, которую я написал, и которая теперь лежала под рукой Росситера.

— Например, — говорил Росситер, глубоко затягиваясь сигаретой, — когда вы пишете, что судья мог отравить себя гиоскином, чтобы отвести от своей личности подозрения, это выглядит очень сомнительно. Гиоскин действует почти мгновенно. Просто безумие проглотить и надеяться, что кто-то успеет заметить это и принять все необходимые для спасения меры. Кроме того, маловероятно, что он отравил бы сифон и подверг бы опасности жизнь невинного гостя, то есть вас, если бы вы приняли его предложение и налили себе содовой. Даже если бы им не двигали соображения морального порядка, ему все равно нужен был бы посторонний, кто вовремя позвал бы на помощь и спас бы его от добровольно принятого яда. Но с другой стороны, — продолжал он, — вполне правдоподобно, что женщина принимает мышьяк, чтобы отвести подозрения от себя. Он действует относительно медленно, и симптомы очевидны. Поскольку Твиллс постоянно следил за ее состоянием, она ничем не рисковала. Но она не хотела рисковать вообще. Она, как вы помните, собственно, и вовсе не рисковала. Это и навело меня на первые подозрения. Она сразу сообщила Твиллсу, что отравлена. Это выглядит не совсем естественно. — Он отпил кюммеля и продолжал: — Я знал, что она страдала от периферического неврита. Об этом чуть позже. Но пока сравним мышьяк и гиоскин. Я, может, и не маг-кудесник, но поглядите на все это с точки зрения отравителя. Если у вас шесть гранов такого быстрого и трудноразличимого яда, как гиоскин, то зачем связываться с мышьяком? Гиоскин несравненно удобнее. Мы знаем, что убийце стало известно об этом из подслушанного разговора между Твиллсом и судьей. Твиллс сказал, что мышьяк — наиболее болезненный, но наименее опасный из известных сильных ядов. С какой же стати тогда убийце пользоваться им, если он хочет убить кого-то? Зачем применять мышьяк? Кроме того, если в его распоряжении достаточное количество гиоскина, чтобы отправить на тот свет всех обитателей этого дома, стоит ли идти на риск и похищать банку с мышьяком, который хранится в буфетной у кухни, где всегда кто-нибудь есть? — Росситер провел руками по мраморному столику, на который падали полосы света. Я не видел его лица, но мне казалось, между бровями у него пролегла морщинка. — Кроме того, зачем проявлять такую непоследовательность и давать двоим людям гиоскин, а третьему мышьяк? Гиоскин был уже подложен до того, как был принят мышьяк, так что дело не в том, что мышьяк показался менее эффективным. Кроме того, как раз гиоскин в случае с судьей Куэйлом не возымел желаемого действия. Я всегда замечал, — продолжал Росситер, — что отравитель обычно пользуется одним и тем же ядом независимо от того, сколько человек он вознамерился отравить и какие другие яды имеются в его распоряжении. Обратите внимание на список: Букенен, Армстронг, Хох, Луиза Вермилья, Боуэрс, Уэйт, Берта Гиффорд, миссис Арчер — все они совершили не одно убийство и все с помощью одного яда.