Гастон Леру - Тайна Желтой комнаты

В этот момент молодой человек вышел из замка под руку с Робером Дарзаком. Удивительная вещь! С первого взгляда я понял, что они стали чуть ли не лучшими друзьями.

— Мы идем в Желтую комнату, — сказал мне Рультабиль, — пойдемте с нами. Мой дорогой друг, я задержу вас на целый день, и мы пообедаем вместе в окрестностях замка.

— Вы можете пообедать со мною здесь, господа, — предложил Робер Дарзак.

— Нет, — ответил молодой человек, — спасибо, мы зайдем в трактир «Башня».

— Вы там ничего не найдете.

— Вы думаете? А я как раз рассчитываю там кое-что отыскать, — ответил Рультабиль. — Перекусив, мы снова приступим к работе, я напишу статью, а вы, Сэнклер, окажете мне любезность и отвезете ее в редакцию.

— Вы не вернетесь со мной?

— Нет, я заночую здесь.

В этот момент мы проходили мимо башни, из-за двери которой доносились всхлипывания и причитания.

— Почему арестовали этих людей? — спросил Рультабиль.

— Отчасти это моя вина, — ответил Дарзак, — я сказал вчера судебному следователю, что привратники просто физически не могли успеть одеться и пробежать довольно большое расстояние их хижины до павильона, ведь и двух минут не прошло между выстрелами и тем моментом, когда их встретил дядюшка Жак.

— Это действительно странно, — согласился Рультабиль, — и они были одеты?

— Они были полностью одеты и даже успели зашнуровать ботинки. Они заявили, что легли спать в девять часов вечера, как обычно. Прибывший сегодня утром из Парижа судебный следователь запасся оружием того же калибра, что и револьвер, которым было совершено преступление. Он, знаете ли, не хочет прикасаться к тому, который является вещественным доказательством. Так вот, его секретарь выстрелил два раза из револьвера в Желтой комнате, закрыв дверь и окно, а мы были в домике привратников и ничего не слышали, да там ничего и нельзя услышать. Привратники солгали, в этом нет сомнения; они явно находились недалеко от павильона и чего-то ждали. Конечно, их не обвиняют в убийстве, но соучастие… Короче, господин Марке тотчас же приказал их арестовать.

— Соучастники, — сказал Рультабиль, — обязательно появились бы небрежно одетыми или не пришли бы совсем. Когда вы бросаетесь в объятия правосудия с таким грузом улик, то ясно, что вы не при чем.

— Тогда почему они были в полночь у павильона?

— Какая-то причина заставляет их молчать, а все, что происходит в подобную ночь, может иметь значение.

Тем временем мы прошли по мосту надо рвом и попали в ту часть парка, которую из-за нескольких больших столетних дубов называют «дубовая роща». Осень уже скрутила их пожелтевшие листья, а черные разлапистые ветви казались в вышине спутанными волосами Медузы.

Здесь мадемуазель Станжерсон жила летом, так как находила это место более веселым, но сейчас все вокруг казалось нам печальным и мрачным. Земля была черной и топкой после недавних дождей, стволы деревьев тоже почернели. Само небо над нашими головами, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, казалось, было в трауре.

Неожиданно открылись белые стены павильона. Странное сооружение! С нашего места не было видно ни единого окна, только маленькая дверь указывала на вход. Можно было подумать, что это гробница или большой мавзолей посреди леса. За этой-то дверью, выходившей в парк, отец и дочь нашли идеальное место, где можно было мечтать и работать.

Здание имело только один этаж, куда вело несколько ступенек, и довольно высокий чердак, нас совершенно не занимавший. Вот план первого этажа, который я предлагаю вниманию читателей.

1. Желтая комната с единственным окном, снабженным решеткой, и единственной дверью, выходящей в лабораторию.

2. Лаборатория с двумя большими зарешеченными окнами и дверьми, ведущими — одна в вестибюль, а другая — в Желтую комнату.

3. Вестибюль с окном без решетки и дверью, выходящей в парк.

4. Туалет.

5. Лестница, ведущая на чердак.

6. Большой единственный камин павильона, который служит для лабораторных опытов.

Имея этот план и пояснения к нему, читатели, для того чтобы добраться до истины, знают теперь ровно столько же, сколько знал и Рультабиль, переступая порог павильона.

Перед тем как подняться по трем ступенькам к двери, Рультабиль внезапно остановился.

— А какова причина этого нападения? — спросил он.

— Для меня нет никаких сомнений, что негодяй пытался совершить гнусное преступление, — ответил Дарзак, — на груди и на шее мадемуазель Станжерсон следы пальцев и глубокие царапины. Врачебная экспертиза утверждает, что они были нанесены рукой, оставившей на стене кровавый отпечаток. Огромной рукой, которая не влезла бы в мою перчатку, — добавил он с горькой улыбкой.