Марджери Эллингем: Мода в саване

Вэл выглядела совершенно ошарашенной. Она посмотрела на топчущегося рядом Рекса, и тот, кивнув, исчез. Ферди Пол вновь обнял Джорджию. Он держался с ней нежно и снисходительно, словно со своенравной, но любимой пожилой тетушкой.

— Сначала мы посмотрим платье для третьего акта, — сказал он. — Я хочу быть уверен, что, когда Пендлтон схватит тебя, он оторвет только левый рукав. Все должно быть сдержанно и благородно. Не хочу, чтобы ты бегала по сцене в brassière . [3] Brassiere (фр.) — бюстгальтер. Опасность этой сцены в том, что здесь легко скатиться в vieux jeu[4] Vieux jeu (фр.) — старомодность. , если немного перегнуть палку. Вернуться к двадцать шестому году. Леди Папендейк хочет, чтобы сначала мы посмотрели платье на модели, потому что оно, судя по всему, вышло просто потрясающим. А потом ты его наденешь, и мы чуть-чуть порепетируем.

Джорджия застыла.

— Я не собираюсь репетировать перед толпой незнакомцев, — запротестовала она. — Видит бог, я не капризна, но всему есть свои пределы. Ферди, ты меня не заставишь, только не сегодня.

— Джорджия…

Рука Пола сжалась, и Кэмпион увидел, как напряженно он смотрит ей в глаза, словно стараясь загипнотизировать ее.

— Джорджия, ты же не будешь глупить, правда?

Ситуация была нелепая, и Кэмпион не мог отделаться от воспоминания о том, как его знакомый жокей успокаивал строптивую лошадь.

— Мы пойдем. Миссис Уэллс, мы с мистером Кэмпионом уходим, — торопливо сказал Алан Делл, и Пол словно впервые увидел его.

— Не стоит, — заявил он. — Нас тут всего ничего. Все в порядке. Ты же будешь умницей, правда, дорогая? Ты просто немножко расстроилась из-за своего друга.

Джорджия неожиданно улыбнулась и повернулась к Деллу с умоляющей гримаской.

— У меня нервы просто ни к черту, — пояснила она, и мистер Кэмпион подумал, что она, возможно, права больше, чем думает.

В этот момент к ним подошла тетя Марта, сопровождаемая одним из своих маленьких цветных пажей.

— Нам звонит «Гудок», дорогая, — сообщила она. — Будешь с ними говорить?

Затравленное выражение лица Джорджии выглядело весьма убедительным, если бы не тот факт, что этого все от нее и ждали.

— Хорошо. — Она тяжело вздохнула. — Этого-то я и боялась больше всего. Сейчас подойду.

— Нет.

Рэмиллис и Пол заговорили одновременно и умолкли, обменявшись взглядами. В этот момент мистер Кэмпион, наблюдавший за ними обоими, впервые осознал, что общая атмосфера происходящего была довольно необычной, а с учетом сложившихся обстоятельств — и вовсе непостижимой. В воздухе носились восторг и беспокойство.

— Нет, — повторил Рэмиллис. — Ничего им не говори.

— Ты уверен? — Она порывисто обернулась, но он смотрел в сторону.

— Милая, по-моему, не стоит, — как бы между прочим вставил Ферди Пол. — Мы придумаем потом какое-нибудь официальное заявление, если понадобится. История не особенно увлекательная, так что они не будут очень приставать. Скажите им, что миссис Уэллс уехала полчаса назад.

Паж ушел, и Пол наблюдал за ним, пока не потерял из виду. Его плечи опустились, выпуклые глаза смотрели задумчиво. Джорджия бросила взгляд на Делла, и тот подошел к ней.

— Вы, наверное, чувствуете облегчение, — сказал он. — Вы меня понимаете, правда? — ответила она с неожиданным пылом. — Вижу, что понимаете.

Мистер Кэмпион с легкой грустью отвернулся и вдруг увидел Вэл. Она смотрела на Джорджию и, казалось, не замечала его. В очередной раз он был удивлен. Ревность — одно дело, но ненависть встречается в приличном обществе куда реже. Однажды с ней столкнувшись, трудно об этом забыть.

Кэмпион всегда интересовался высоким искусством пускания пыли в глаза, но сейчас, усаживаясь рядом с Аланом Деллом, чтобы насладиться произведениями дома Папендейков, он вдруг почувствовал раздражение. Вокруг происходило слишком много необъяснимого. Окружающие, безусловно, были колоритными личностями, но упорно не желали поддаваться классификации, и их реакция по-прежнему вызывала у него недоумение.

Тем временем вот-вот должно было начаться внушительное, пусть и неофициальное действо. Парадом командовали Вэл и тетя Марта, и Кэмпион забавлялся, наблюдая, как слаженно и четко они действуют, словно пара водевильных актеров.

Тетя Марта расположилась на самой широкой банкетке между двумя центральными окнами и оставила рядом с собой место для Ферди Пола. Рекс принес для Джорджии большое позолоченное кресло и поставил его чуть впереди остальных мест. Джорджия уселась в него с царственным видом и склонила голову в ожидании. Даже в таком положении ей удалось придать своему облику некоторую трагичность, напоминавшую, что перед зрителями женщина с глубоким эмоциональным опытом.