Найо Марш - В мишуре и блестках

— Очень великодушно с его стороны, — заметила Трой.

Этот разговор происходил на одном из первых сеансов. На пятый день пребывания в доме отношения между Трой и Хилари стали вполне дружескими. Портрет был близок к завершению. Трой работала с необычной быстротой и почти без терзаний и сомнений. Все складывалось замечательно.

— Я так рад, — сказал Хилари, — что вам ничто не мешает остаться здесь на Рождество. Жаль, вашего мужа не будет с нами. Мой способ нанимать прислугу мог бы его заинтересовать.

— Он в Австралии по делу о выдаче преступника.

— Кто-то теряет, кто-то находит, — обронил Хилари. — Что мы будем делать до вечера? Еще один сеанс? Я полностью в вашем распоряжении.

— Отлично. Поработаем часок, пока свет не ушел, а потом я хотела бы заняться своими делами.

Трой взглянула на хозяина Холбердса глазом художника. Исключительно благодарная модель, хотя и тот случай, когда легко соскользнуть в окарикатуривание. Яйцевидная голова, пушок волос, венчиком торчавших надо лбом, широко открытые голубые глаза и вечно приподнятые уголки рта, вовсе не предвещавшие улыбки.

«Но, — подумала Трой, — разве любое изображение не является по определению разновидностью карикатуры?»

Вдруг она обнаружила, что Хилари тоже разглядывает ее, словно она была моделью, а он — художником.

— Послушайте, — резко спросила Трой, — а вы, случаем, не дурачите меня? Насчет слуг и всего прочего?

— Нет.

— Правда?

— Уверяю вас.

— Ладно, — сказала Трой, — пора возвращаться к работе. Минут десять я буду копаться и раздумывать, а потом вы сядете позировать.

— Замечательно, — откликнулся Хилари. — Я необыкновенно хорошо провожу время.

Трой вернулась в библиотеку. Ее кисти, как обычно, были вымыты в скипидаре. Сегодня они были разложены на большой чистой тряпке. Заляпанный краской халат аккуратно свисал со спинки стула. К импровизированному рабочему столу добавилась подставка, покрытая бумагой.

«Опять Мервин позаботился, — догадалась Трой. — Ловец домушников и бывший вывесочник».

В этот момент вошел сам Мервин, настороженный и неулыбчивый.

— Извините, — сказал он и добавил «мадам», словно только что вспомнив о подобающем обращении. — Что-нибудь еще?

— Большое спасибо, — ответила Трой. — Больше ничего не нужно. Все чудесно, — и почувствовала, как неестественно избыточно прозвучала ее благодарность.

— Я подумал, — пробормотал Мервин, уставясь на портрет, — что вам как бы не хватает места для кистей. Мадам.

— О, пожалуй, вы правы. Спасибо.

— Как бы вам приходилось тесниться.

— Но… теперь все в порядке.

Мервин молчал, но не уходил, продолжая смотреть на портрет. Трой, не умевшая рассуждать о незаконченной работе, занялась палитрой, повернувшись спиной к слуге. Когда она обернулась, то слегка опешила, обнаружив его стоящим рядом.

Но Мервин всего лишь намеревался подать ей халат, держа его так, словно то была дорогая шуба, а сам он — профессиональный дворецкий. Трой не почувствовала прикосновения, когда он помог ей облачиться в рабочую спецовку.

— Большое спасибо, — с нажимом повторила Трой, желая отослать Мервина и надеясь, что тот не обидится.

— Спасибо вам, мадам, — отозвался Мервин, а Трой, как обычно при обмене подобными репликами, подавила естественный порыв спросить «За что?»

«За то, что я обращаюсь с ним как с дворецким, когда он всего лишь изобретатель ловушки, загубившей чью-то жизнь?» — подумала Трой.

Мервин удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.

Вскоре вошел Хилари, и Трой около часа работала над портретом. Но затем свет стал меркнуть, и, поскольку хозяин дома упомянул о том, что ожидает звонок из Лондона, Трой сказала, что пойдет прогуляться. Она чувствовала, что им пора отдохнуть друг от друга.

Бугорчатая тропинка пересекала пустырь, который Хилари собирался превратить в прелестный парк. Трой прошла мимо разрушенной оранжереи к вспаханному полю, видневшемуся из окна ее спальни.

Пугало — набитое соломой тряпье на шаткой палке — причудливо скособочилось под северным ветром. Ямка, куда была воткнута палка, непрестанно расширялась от вращений непоседливого чучела. На пугале болтались останки древнего сюртука и черных брюк. Завершал наряд потертый котелок, натянутый на мешок с соломой. Пугало торчало в классической распятой позе. Две огромные перчатки, привязанные к перекладине, скорбно трепетали на ветру, а с ними и нелепые лохмотья, видимо бывшие когда-то шикарной накидкой. Трой догадывалась, что Хилари лично приложил руку к сотворению чучела.