Найо Марш - В мишуре и блестках

— Нелегко вам пришлось прошлой ночью, а? Вы, наверное, насквозь промерзли, толкая сани?

Найджел замер. Впервые за все время их знакомства он поднял голову и посмотрел на нее. Сквозь густые кукольные ресницы на Трой глядели почти бесцветные глаза.

— Я случайно выглянула, — пояснила Трой, спрашивая себя, почему ей вдруг стало страшно.

Несколько секунд Найджел стоял неподвижно, затем выдавил: «Да?» — и двинулся к двери. И уже на выходе, словно опытный актер, выдерживающий паузу перед заключительной репликой, добавил: «Это сюрприз». С этими словами слуга удалился.

В чем заключался сюрприз, Трой узнала, спустившись к завтраку.

Умеренный снегопад произвел ожидаемую перемену в пейзаже: все вокруг скромно поблескивало под лучами тусклого солнца, пустошь превратилась в бело-голубой переплетающийся узор, деревья с нерассуждающей покорностью встали в строй, надев снежные погоны, а рытвины, проделанные трактором, вдруг резко сгладились, словно на них накинули чехлы.

Комната для завтраков располагалась в западном крыле Холбердса. От нее начинался коридор, далее находилась библиотека — самое большое помещение западного крыла с окнами на три стороны.

Трой захотела взглянуть на свою работу. Она вошла в библиотеку и несколько минут сердито разглядывала портрет, покусывая большой палец. Затем посмотрела в окно, выходившее во двор. Точно посреди двора, уже слегка припорошенный снегом, возвышался огромный прямоугольный предмет. Трой без труда узнала его по трафаретной надписи, которую до сих пор не удосужились уничтожить.

Во дворе увлеченно трудились Винсент и Найджел. Они сгребали снег в тачки, а потом укладывали его на ступенчатую основу, сооруженную из ящиков и досок. Трой немного понаблюдала за ними и отправилась завтракать.

Хилари стоял у окна, лениво жуя овсянку. В комнате он был один.

— Привет, привет! — воскликнул он. — Видали? Кипит работа! Ну разве это не здорово: нам представилась возможность наблюдать беззаветный творческий порыв. Найджела посетило вдохновение. Как я рад, вы представить себе не можете.

— А что они делают?

— Копию надгробия моего многажды прадедушки. Я показал Найджелу фотографию, ну и, разумеется, он видел оригинал на церковном погосте. Они стараются ради меня, и я страшно благодарен. Какой шаг вперед от восковых кукол и карусельных лошадок! Клеть превратится в катафалк, а лежачая фигура будет изображена в натуральную величину. Согласитесь, все-таки это очень мило со стороны Найджела.

— Я видела, как они в полночь волокли клеть по, снегу.

— Похоже, вдохновение накатило на него внезапно и он заразил им Винсента. Крышка клети уже вся покрыта снегом и прекрасно смотрится. Очень хорошо, что Найджел снова начал творить. Порадуйтесь вместе со мной и поешьте риса с рыбой или чего-нибудь еще. Обожаю предвкушать удовольствие, а вы?

В комнату вошли полковник и миссис Форестер. У них был притворно домашний вид, который часто напускают на себя люди, гостящие в загородных домах. Полковник пришел в восторг от затеи Найджела и долго рассыпался в одобрительных восклицаниях, покуда в тарелке стыла овсянка. Жена вернула его к действительности.

— Очевидно, — сказала она, бросив мрачный взгляд на Хилари, — таким образом их удерживают от баловства.

Для Трой осталось загадкой, что же на самом деле миссис Форестер думает об эксперименте Хилари с убийцами.

— Крессида и дядя Берт приезжают поездом в три тридцать в Даунлоу. Я собираюсь их встретить, если, конечно, меня не потребуют в библиотеку.

— Не потребуют. Нам хватит утреннего сеанса.

— Освещение изменилось, да? Из-за снега?

— Наверное, изменилось. Посмотрим.

— Какого сорта портреты вы пишете? — грозно осведомилась миссис Форестер.

— Исключительно хорошего сорта, — несколько язвительно ответил ее племянник. — Вы находитесь в обществе знаменитости, тетя Гертруда.

К радостному изумлению Трой, миссис Форестер скорчила уморительно-тупую рожу и подмигнула.

— Какие мы важные, — пропела она.

— Ничуть, — сердито отозвался Хилари.

— Безнадежно спрашивать меня о том, что я делаю, — усмехнулась Трой, — потому что я совсем не умею говорить о своих работах. Если прижать меня к стенке, то я, конечно, выдавлю что-нибудь, но это будет жуткая белиберда. — И, удивляясь себе, добавила, словно пристыженная школьница: — Каждый рисует как умеет.

— Вы необыкновенно великодушны, — заметил Хилари, помолчав.