Эрл Гарднер - Смерть таится в рукаве

В логике Чу Ки отказать было нельзя; он прекрасно понимал те аргументы, которые его западные знакомые выдвигали, чтобы доказать несостоятельность подобных предрассудков, и тем не менее он ни на шаг не отступал от освященных веками, испытанных мер предосторожности.

Как только Терри вступил в гостиную, Чу Ки снял большие очки в роговой оправе — тем самым он показал, что разница в годах не имеет никакого значения, что он считает Терри равным себе и высоко ценит его ум.

Терри сложил ладони на китайский манер и учтиво поклонился.

— Как солнечные лучи греют умирающие листья осени, так вы дарите новую жизнь моему сердцу, — произнес Чу Ки на кантонском диалекте.

— Это я пришел насладиться солнечным светом вашей великой мудрости, — на том же диалекте ответил ему Терри.

Чу Ки вежливым жестом указал на кресло, предназначенное для самых почетных гостей. Если бы Терри не был стеснен временем и мог следовать всем правилам китайского этикета, он бы принялся убеждать хозяина, что недостоин занять столь почетное место, сделал бы вид, что собирается сесть в другое кресло, и предоставил тем самым хозяину возможность произнести лестную для гостя пространную речь. Но Терри очень спешил, ему было не до тонкостей китайского этикета, однако, чтобы не показаться бестактным и не обидеть Чу Ки, он заговорил на английском и сразу перешел к сути дела.

— Где Соу Ха? — спросил он.

Чу Ки ударил в гонг. Резная панель в стене сбоку от Терри бесшумно отодвинулась в сторону, и в комнату вошел старик слуга. Его лицо было совершенно бесстрастным. Чу Ки произнес имя дочери. Слуга удалился. Несколько секунд спустя открылась другая дверь.

В Китае отец дает дочери имя, которое соответствует его представлению о ней. Сочетание слов «Соу Ха» в неуклюжем, крайне приблизительном переводе с китайского означает Вышитое Сияние.

Как только в комнату вошла девушка, Терри поднялся с кресла. Она была хрупкой и изящной, как лепесток лотоса, от нее веяло свежестью горной росы. Своими аспидно-черными глазами она взглянула на Терри, ее губы, красивые линии которых были смело подчеркнуты помадой, расплылись в улыбке. Ее длинные тонкие пальцы коснулись его руки.

— Извините, что пришла не сразу. Когда слуга сообщил мне, что отец хочет видеть меня, я решила привести себя в порядок.

— Как вам не стыдно! — укоризненно воскликнул Терри. — Сам Творец не смог бы добавить что-либо к вашему совершенству.

Она рассмеялась, ее смех прозвучал как серебряные колокольчики, тронутые легким дуновением ветра.

Не проронив ни слова, жестом, исполненным скромного, но гордого достоинства, Чу Ки показал, что главным здесь, в силу своего преклонного возраста, является все-таки он. Этот китаец, с лицом круглым, как луна в полнолуние, был уклончив и прекрасно мог скрывать свои мысли за учтивой обходительностью и любезностью, столь характерными для восточного этикета. В нужный момент, однако, он умел проявить хватку, свойственную деловому человеку Запада. Рукой, пальцы которой были унизаны золотыми перстнями с нефритом, он указал на кресла. Когда они сели, Чу Ки, обращаясь к Терри, сказал:

— Говорите, сын мой!

Надев очки и тем самым подчеркнув, что и он не станет более придерживаться китайского этикета, Чу Ки приготовился выслушать Терри.

— Вы знали Джекоба Мандру? — спросил Клейн. Соу Ха вздрогнула, но когда Клейн посмотрел на нее, в глазах ее можно было прочесть лишь вежливый интерес к гостю, она сидела спокойно и, как надлежит послушной дочери, ждала, когда заговорит отец.

— Вы говорите о поручителе из страховой компании? — спросил Чу Ки по-английски с легким, едва заметным акцентом.

— Я знала его, — бесстрастным голосом заметила Соу Ха.

— А что вас связывает с этим человеком, сын мой? — спросил Чу Ки. — Я слышал, что это дурной человек.

До сих пор Терри Клейн говорил о Джекобе Мандре в прошедшем времени. Газеты пока еще не сообщили о его смерти, однако от Терри не ускользнуло, что Соу Ха, говоря о Мандре, также употребила прошедшее время.

Она словно прочла его мысли и спросила:

— Он что, умер?

— Я этого не говорил.

— Но вы спросили — «знали» ли мы его? Терри кивнул, но промолчал.

Чу Ки не отрываясь смотрел на Клейна, лицо его выражало доброжелательность и сердечность. Терри знал, что, если им придется сидеть вот так, в молчании, еще несколько часов, выражение лица Чу Ки ничуть не изменится. Соу Ха, однако, прищурила глаза, и Клейн заметил, что ноздри ее слегка затрепетали.