— Хорошо, — усмехнулся Дрейк, — а что бы ты сделал?
— Ну ладно, Пол, — примирительно сказал Мейсон. — Убери свою лодку.
Пусть наша звезда оденется и пойдет на спасательную станцию… Ты, кажется, говорил, что у нее своя машина?
— Да. Она поставила машину на стоянке и присоединилась к нам на пристани. Необходимо сделать еще два-три платежа и на этом все.
— Хорошо. Теперь мне нужны имена всех тех, кто брал напрокат лодки сегодня днем. Ты также должен поручить кому-нибудь узнать номера всех лодок, которые были привезены на частных автомобилях.
— Я подумал об этом. Мой оперативник уже записал номера всех машин и прицепов, а также номера лодок.
— Прекрасно. Отправь этого оперативника домой, чтобы полиция не напала на его след.
— А деньги останутся в полиции?
— Вплоть до последнего цента.
— Вполне возможно, что кто-нибудь даст Еве Эймори вознаграждение. Я скажу ей о такой возможности, — добавил Дрейк.
— Да, и скажи, чтобы у нее под рукой постоянно был купальник, — заметил Мейсон. — Это единственное, что ей нужно.
Мейсон вошел в контору в половине десятого утра.
— Привет, Делла. Что новенького?
— В приемной тебя ожидает очень раздраженный клиент.
— Харлоу Биссинджер Бэнкрофт?
Секретарша кивнула головой.
— Ну что ж, пригласи его, — усмехнулся Мейсон.
Вскоре Делла Стрит возвратилась с Бэнкрофтом.
— Мейсон, — воскликнул Бэнкрофт, — черт побери, что все это значит?
— Что именно? — спросил Мейсон.
Бэнкрофт резким движением швырнул на стол утреннюю газету. На первой странице ее красовалась фотография девушки в купальнике. Крупными буквами были напечатаны слова: «Купающаяся красавица находит целое состояние».
— А по-моему, неплохо, — заметил Мейсон.
— Черт побери, — прокричал Бэнкрофт. — Я надеялся на ваше благоразумие. Как вам пришла мысль довести сумму до трех тысяч? А эта полуобнаженная девица? А публикация письма шантажистов? Это дело следовало вести в полной тайне.
— Ну успокойтесь. Что вам известно?
— Мне? Только то, что вам следовало бы вести дело более осторожно.
— Ваша падчерица бросила в воду банку вместе с письмом? — прервал его Мейсон.
— Думаю, что да, я не спрашивал ее. Она, видимо, не доверяет мне, поэтому я не задавал ей никаких вопросов. Но появление письма в прессе и повышение суммы до трех тысяч! Это черт знает что такое!
Мейсон усмехнулся.
— Зато у Евы Эймори, наверное, блестящая реклама.
— Смотря, что понимать под этим словом, — проворчал Бэнкрофт. — На фотографиях она почти что голая. Видимо, сперва она появилась на страницах какого-нибудь бульварного журнала.
— Она отнюдь не голая, — возразил Мейсон, читая в задумчивости газетную статью. — Ну и что вы об этом думаете? — произнес он наконец.
— Что я думаю? — воскликнул Бэнкрофт. — Я думаю о предательстве. Я доверился вам и надеялся, что некоторые стороны этого дела будут сохранены в полной тайне.
— А разве не так?
— Да? — Бэнкрофт ударил кулаком по столу. — А сколько миллионов читателей видели вот это! Говорят, это сообщение передавали по радио и опубликовали во многих газетах по всей стране.
— Ну, не придумывайте.
— И это все, что вы можете мне сказать?
— Садитесь, мистер Бэнкрофт, и успокойтесь.
Бэнкрофт медленно сел, с подозрением глядя на адвоката.
— Во-первых, гласность — это то, чего вы хотели избежать.
— Рад, что вы напомнили мне это, — с сарказмом заметил миллионер.
— Во-вторых, — продолжал Мейсон, — гласность — это то, чего стремится избежать шантажист. Он может работать только тайно, исподтишка. И, наконец, видно, что жертва шантажа не пошла в полицию. Она все сделала согласно полученным инструкциям: положила деньги в банку, которую бросила в воду в назначенное время и в назначенном месте. Таким образом, у шантажиста не должно возникнуть и тени подозрения в вероломстве его жертвы.
— Не могу понять, — заметил Бэнкрофт, — как сумма была удвоена? Когда я прочитал письмо, в нем говорилось о полутора тысячах долларов. Вы его тоже видели и даже сфотографировали. Спрашивается теперь, как удалось шантажисту увеличить требование до трех тысяч долларов?
— Я сделал это.
— Вы?
— Да, я увеличил сумму до трех тысяч.
— Но моя падчерица сняла со счета только полторы тысячи долларов, и именно столько она должна была положить в банку. Согласно же сообщению управления полиции, в ней оказалось три тысячи долларов вместе с этим письмом и десятью серебряными монетами.
Читать дальше