Эрл Гарднер - Дураки умирают по пятницам

И притом немедленно.

Я сказал Селлерсу:

— Надеюсь, что вы поняли, для чего предназначен этот аппарат?

Китли размахнулся, но я успел уклониться.

— Я вас… — выдохнул он.

В тот же момент инспектор бросился на Китли. Он прижал его к стене и приказал:

— Стоять и не шевелиться. Я должен во всем тщательно разобраться.

Я включил аппарат. Китли опять попытался броситься на меня, но Селлерс одним толчком отбросил его к стене.

Снова послышался голос из динамика:

«Ну вот, сверлить я больше сегодня не буду, но зуб довольно запущенный».

— Кто это? — спросил меня Селлерс.

— Вероятно, доктор Квай, он собирается ставить пломбу.

Селлерс тихо присвистнул.

— Я требую, чтобы вы оба немедленно покинули мое бюро, — сказал Китли. — Конечно, если у вас нет ордера на обыск, инспектор Селлерс.

Я ответил ему:

— В данном случае инспектору не нужен орден на обыск, Китли. Поскольку у вас нет разрешения на эксплуатацию подслушивающего устройства, то это является наказуемым деянием, а как только человек уличен в таком, полиция может вмешиваться, не имея ордера.

Селлерс посмотрел на меня и благодарно кивнул.

Китли снова высказался в мой адрес:

— Как только я подумаю, чем вам обязан, то мне просто плохо становится. А я ведь рассказал вам всю правду об участках Баллвина, потом назвал лошадь, которая будет победителем… Вы, наверное, не поверили.

— Мы все поставили на нее, — сказал я.

— Вот так-то, делаешь людям добро, — покорно проговорил Китли, — а получаешь что?

— Прекратите кривляться! — приказал Селлерс. — Я достаточно хорошо знаю Джима Формби, чтобы вполне доверять ему. Зачем вы следили за Отис?

Китли сдался:

— Я старался сам расследовать это дело и хотел передать полиции весь материал. Если бы я сделал это раньше, все пропало бы.

— Еще один! — простонал Селлерс.

— Кто? — спросил Китли.

— Детектив-самоучка. Казалось бы, чего проще — обратиться в полицию. Так нет, каждый умник предпочитает действовать сам по себе. Что вы знаете о деле Баллвина? Рассказывайте, да побыстрее.

Китли хмуро посмотрел на инспектора.

Я добавил:

— Чтобы освежить вашу память, я хочу вам сказать, с чего лучше начать… Несколько лет назад вы послали прядь волос в лабораторию и просили исследовать, нет ли в волосах следа мышьяка. Вот с этого и начинайте.

Пораженный, Китли несколько секунд смотрел на меня и, наверное, думал о том, что мне известно.

— Ну, живо! — прикрикнул на него Селлерс.

Тот уселся на стол, одна нога доставала до пола, а вторая покачивалась — только так он выдал волнение.

— Итак? — повторил инспектор.

— Ну хорошо, я все вам расскажу. Моя сестра Анита вышла замуж за Джеральда Баллвина. Мы сильно любили друг друга, что редко бывает между братом и сестрой.

Я с самого начала был против этого брака, потому что считал его несерьезным бизнесменом и охотником за юбками. Мои опасения подтвердились, потому что он вскоре связался с Дафной. А сестра внезапно заболела.

Речь шла о тяжелом желудочном расстройстве, которым она мучилась очень долго. Потом наступило улучшение, но произошел рецидив, и она умерла совершенно неожиданно. Вскрытия не было. Врач выписал свидетельство о смерти, в котором было сказано, что она отравилась. После этого Джеральд женился на Дафне. У меня, глупца, возникло подозрение лишь полгода спустя. И когда я начал заниматься этим вопросом, я столкнулся с целым рядом удивительных фактов. Но слишком поздно. Труп уже был сожжен. Тем не менее я кое-что почитал, пытаясь распутать эту историю.

Он подошел к полке и достал книгу с названием «Судебная медицина», потом продолжал:

— Это четвертое издание Сиднея Смита. На странице двести шестьдесят четвертой описано все, что известно о мышьяке. Это удивительный яд. Он оставляет следы в костях и волосах. Среди личных вещей сестры, которые мне были переданы, находилась расческа, которой она пользовалась перед смертью. Я отправил ее на исследование, и выяснилось, что в волосах содержатся следы мышьяка.

— Почему же вы не оповестили полицию об этом? — спросил Селлерс.

Китли скептически посмотрел на него.

— Полицию? Ведь тогда пошли бы слухи о ложном подозрении, а потом бы заявили, что волосы, оставшиеся на расческе, принадлежали кому-то другому. Мои дальнейшие усилия натолкнулись на многочисленные трудности, так как больше никаких доказательств у меня не было. Но я предпринял все, что было в моих силах.