Эрл Гарднер - Вороны не умеют считать

— Вы занимаетесь любимым делом — рисуете, и вдруг наступает момент, когда необходимо прерваться, чтобы заработать на жизнь. Наверное, это очень горько.

— Наверное. Но я стараюсь не думать об этом. Ничего не поделаешь — такова жизнь.

— Но вы могли бы зарабатывать живописью…

— Смогу, вероятно, когда-нибудь. А пока приходится все время на что-нибудь переключаться. Художнику, у которого нет имени, трудно продать свои картины. Да и платят ему гроши. Другое дело — знаменитость: любую мазню купят за большие деньги.

— Вас, наверное, угнетает такая несправедливость?

— Сама не знаю. У жизни свои законы, и с ними надо мириться.

— Вы мне покажете другие рисунки?

— Ах, простите, я заболталась. Вам наверное, страшно надоело меня слушать.

— Нет, что вы! Мне очень интересно. И, пожалуй, я смогу подыскать заработок для вас. Вы знаете испанский?

— Да. Мое детство прошло в Колумбии. И моя мать прекрасно говорит по-испански.

— Вы обратили внимание на снимок изумрудной подвески в газетах?

— Да. Я прочла все, что писали о смерти мистера Кеймерона. Как вы думаете, он стрелял в убийцу?

— Трудно сказать. Вы видели раньше эту подвеску?

— Нет.

— Мистер Кеймерон приобрел ее несколько месяцев назад. Он мог купить ее в подарок?

— Может быть. Не знаю.

— Он интересовался ювелирными изделиями?

— Не замечала. Он вообще был немного странный: казалось, он интересовался всем сразу, жил заботами о тех, с кем общался. А вот к чему лежит его душа, я никогда не могла понять.

— А что вы можете сказать о Шарплзе?

— Ничего особенного. Я с ним мало знакома. Вот мама знает его гораздо лучше.

— Он вам не нравится?

— Я этого не говорила.

— А все-таки?

— Вам это обязательно нужно знать?

— Мне любопытно.

— Скользкий тип. Мне кажется, что в отличие от мистера Кеймерона он не дорожит своими друзьями. Для него важны только деловые отношения.

— Похож на кобеля?

— При чем тут это? — Дона рассмеялась. — А разве не все мужчины похожи на кобелей?

— По-моему, нет.

— А по-моему, да.

— И Кеймерон?

— Что вы! Конечно, нет.

— Выходит, вы ошибаетесь: не все мужчины похожи на кобелей.

— Мистер Кеймерон был совсем другой — такой вежливый, деликатный. Никогда не давал рукам воли. Иногда похлопает по плечу, но дружески, а не как мужчина.

— Мистер Кеймерон не испытывал к Ширли Брюс такие же чувства, как Шарплз?

— Не знаю.

— А как вам кажется?

— Я почти ничего не знаю о Ширли.

— А о Шарплзе?

Тоже. Я никогда не говорила с ним о Ширли. Шарплз — ее опекун, наверное, поэтому он к ней так внимателен. Послушайте, не слишком ли далеко мы зашли? Вы мастер вытягивать из людей информацию, а я совсем не умею держать язык за зубами. Вернемся лучше к моим картинам и к вороне. Кстати, не хотите конфет? Я вообще не люблю сладкого, но кто-то прислал мне коробку леденцов…

Неожиданно заскрипела дверь и в комнату без стука вошла женщина средних лет, худощавая и смуглая. Маленький вздернутый нос придавал ее лицу несколько смешное выражение, резко контрастирующее с надменной манерой держаться.

— Привет, мама! — воскликнула Дона. Женщина посмотрела на меня.

— Познакомься, мама, это мистер Лэм.

Я произнес дежурную фразу, что, мол, рад ее видеть. Она слегка наклонила голову и сдержанно проговорила:

— Здравствуйте, мистер Лэм.

Было заметно, что мысли ее чем-то заняты. Увидев папку с рисунками, она недовольно спросила:

— По-прежнему занимаешься этими глупостями? Дона рассмеялась:

— Да так, малюю понемножку.

— Надо зарабатывать на жизнь, а не тратить время попусту. Долго это будет продолжаться? — сквозь зубы процедила миссис Грэфтон.

По лицу Доны я понял, что мать постоянно твердит ей одно и то же.

— Успокойся, мама. Вот увидишь, когда-нибудь у меня все будет хорошо. Сядь, пожалуйста.

Миссис Грэфтон села на стул и с недоверием покосилась на меня. В ее глазах появилось что-то хищное. По-видимому, она была очень наблюдательной.

— Откуда эти конфеты?

— По почте прислали. Я еще не пробовала.

— Тебе надо думать о замужестве, — назидательно заметила миссис Грэфтон, открывая коробку и придвигая ее ко мне.

Теперь ее глаза выражали, скорее, интерес, чем враждебность. Она спросила вкрадчиво:

— Не хотите ли конфет, мистер Лэм?

— Спасибо, я не ем сладкого по утрам.

Миссис Грэфтон взяла леденец, положила его в рот. Хотела было что-то сказать, но передумала и потянулась за вторым. Помолчав еще немного, с отвращением воскликнула: