Марвин Кей: Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона

Вынужден признаться, что мы пристали к нескольким старушкам, дабы они дали нам пенни, и нас, к несчастью, сразу же арестовали. На следующий день после того, как нас отпустили домой (родители, так и не поверившие в произошедшее, заплатили залог), нас вызвали в кабинет декана и сообщили, что наше поведение компрометирует школу. Одним словом, наше присутствие там стало нежелательным. Эта новость ошеломила нас, но еще больше — членов наших семей.

На этом все бы и закончилось. Мы могли бы тихонько купить себе возможность учиться в других школах, или записаться на военную службу, или попросту продолжить семейный бизнес — перед нами было открыто много путей. Однако в тот вечер, когда мы в последний раз собрались в «Агнце на заклании», к нам присоединился доктор Аттенбороу. Он не утешал нас, не извинялся. Наоборот, он был радостно возбужден.

Он спросил, чему мы научились, пока были нищими, — а мы ничему не научились, но в результате его объяснений поняли, что ходили не в тот район города, говорили не с теми людьми, в общем, все делали неправильно. Нищим отведено определенное место в нашем обществе, как вы знаете, а мы ходили за пределами их территории. В этом и была наша ошибка.

Так же, как он делал это в аудитории, в тот вечер он вдохновил нас своей речью. Он убедил нас, что нам стоит снова попробовать — и на этот раз он пойдет вместе с нами.

Опять одевшись как нищие, мы отважились пойти в грязные мрачные районы, прилегающие к причалам, куда такие, как мы, никогда не осмеливались ходить ночью. Используя в качестве образца римскую систему, профессор показал нам, что мы делали неверно и как могли бы сделать это правильно.

Мы подслушивали под окнами. Мы прятались за излюбленными тавернами моряков и слушали их грубые пьяные разглагольствования. И неожиданно мы начали понимать, почему Тайное Общество Нищих так прекрасно работало. Вино развязывает людям языки, и можно многое разузнать, если слушать внимательно. Кто обращает внимание на нищих, даже если они оказались среди отбросов нашего общества?

Было множество капитанов кораблей, которых с нашей подачи можно было бы обвинить в контрабанде; мы могли бы раскрыть несколько убийств; украденный груз мог быть возвращен, стоило нам лишь слово шепнуть нужным людям из Скотланд-Ярда.

Мы ничего этого не сделали. А жаль! Но мы были молодыми и глупыми, а доктор Аттенбороу поощрял эту нашу глупость. О, он был искусный оратор! Он мог убедить вас, что ночь — это день, и что белое — это черное, если хотел. И вдруг он очень захотел, чтобы мы работали на него. Мы стали бы новым Тайным Обществом Нищих или, как мы называли его, Обществом Нищих-любителей. Дилетантство? Да! Но в этом было что-то мужское. Для нас это было игрой. Пока мы считали это школьной шалостью, это не было для нас грязной сделкой.

С сожалением сообщаю, что принимал полноценное участие во всем этом, шпионил для Общества Нищих-любителей на протяжении следующих шести месяцев. Я узнавал правду у нечестных людей, передавал информацию доктору Аттенбороу, а дальше он всем распоряжался сам. Что именно он делал с той информацией, я могу лишь догадываться — вымогательство, угрозы, может быть, и того хуже. Как бы то ни было, я знаю наверняка, что у него вдруг появилось много денег и он щедро оплачивал нашу работу. Он купил заброшенный склад и организовал в подвале шикарный мужской клуб — хотя там, конечно, не было прислуги и вообще никого, кто мог бы разрушить наш тайный союз. Позже он сдал этот склад в аренду — для хранения мебели.

Не я был первым, кто разорвал этот круг. Это был Дикки Кларк. Он рассказал мне однажды вечером, что записался добровольцем в армию. Отец подключил свои связи, чтобы он получил офицерский чин, и теперь он уезжал в Индию.

— Не хочу больше марать руки, участвуя в этом абсурде, — сказал он мне. — С меня хватит! Поехали со мной, Оливер. Еще не слишком поздно.

Я был потрясен, и я отказался — к моему стыду, все еще терзающему меня.

Когда Аттенбороу узнал об этом, у него случился настоящий припадок — он швырял вещи, выкрикивал ругательства, разбил о стену целый сервиз тарелок. Тогда я осознал, что совершил ошибку. Я заключил сделку с сумасшедшим. Мне нужно было бежать.

На следующий день я тоже записался добровольцем. Меня не было девятнадцать лет — я ни разу сюда не приезжал, даже в отпуск, опасаясь того, что может сделать доктор Аттенбороу, если узнает о моем возвращении. Настолько он был жесток.

Я поддерживал связь с Дикки Кларком, и когда он написал мне из Лондона, что Аттенбороу мертв, я решил, что могу без всяких опасений вернуться домой. Я планировал писать мемуары, знаете ли.