Григорий Башкиров - Роковая сделка

Перельзон пообещал посетить Макса через два дня.

После мучительных раздумий Макс согласился на условия защитника и раскрыл перед Перельзоном душу, рассказав все без утайки.

Адвокат удовлетворенно потер ладони:

– Что же, дело очень неординарное и сложное. Но могу отметить, что небесперспективное. От Вас требуется лишь строго следовать моим рекомендациям и в мое отсутствие не отвечать ни на какие вопросы, касающиеся дела. Кто бы их ни задавал.

– А не обойдется мне это боком? – Боязливо поежился Разин. Уж он-то прекрасно знал о способах и методах воздействия на арестантов.

– Ни в коем случае, – успокоил Перельзон. – Кстати, как у Вас со здоровьем, болит что?

Макс пожал плечами. Синяки, полученные при задержании, сошли, и ссадины затянулись. Тело, как раньше, не ломило.

– Вроде нет, все нормально.

– Это Вам только кажется, – Перельзон порылся в объемном кожаном портфеле, достал листы бумаги и ручку.

– Сейчас вы напишете на имя администрации заявление о медицинском освидетельствовании и второе заявление на имя прокурора о противозаконных методах, которые применялись к вам при задержании и в процессе допросов.

– Так ничего такого вроде не было, – возразил Макс.

Перельзон укоризненно посмотрел на него поверх роговых очков:

– Что Вы заладили – «вроде, вроде»! Мы же договорились, что будете следовать моим рекомендациям. Берите ручку и пишите! Я продиктую.

Исписав под диктовку Перельзона несколько листов, Макс отдал их адвокату. Тот бегло прочитал текст и положил в портфель.

– Я передам в канцелярию. Есть еще просьбы, пожелания?

– Я хотел бы написать Ирине записку.

– Пишите, только быстро, – прошептал Перельзон.

Пока Макс писал, адвокат стоял перед дверью, заслоняя спиной глазок.

Забрал у Макса письмо и положил в карман брюк. После этого нажал кнопку вызова конвоя.

Предварительное следствие продвигалось со скрипом. Обвиняемый держался замкнуто. Чувствовалась рука Перельзона. Следователь прокуратуры Гаврилов замучался отписываться на бесчисленные ходатайства и жалобы Разина и Перельзона.

Но апофеозом стал отказ Разина от своих прежних показаний. Теперь он говорил, что пистолет и картину нашел в подъезде, упакованными в пакет. Когда распаковал находку, хотел сдать в милицию, но было уже поздно, поэтому отложил до утра. И этим же вечером его задержали сотрудники милиции. На «уличной» показывал место преступления по наущению оперативников.

Прочитав с разрешения Гаврилова протокол допроса, Борисов покачал головой:

– Ну дает, сволочь!

– А что ты хотел? – невозмутимо ответил Гаврилов, сшивая суровой ниткой том дела, – слава Богу, по горячим следам успели выполнить необходимые следственные действия. Не беспокойся, никуда не денется. В суд дело пойдет, как огурчик. Я его так вылощу, что ни у одного судьи сомнения не возникнут.

Гаврилов оказался прав. Суд прошел без волокиты, и лишь два раза заседание было отложено в связи с болезнью Перельзона. Адвокат хотел приболеть еще разок, но судья городского суда Иванова – женщина средних лет с решительным красивым лицом, предупредила его, что очередное ходатайство отклонит и прибегнет к услугам дежурного адвоката. Перельзон попытался эмоционально возразить, но, наткнувшись на непробиваемый взгляд Ивановой, сник и больше судебный процесс не затягивал.

По совокупности совершенных преступлений и приняв во внимание то, что Разин ранее судим за совершение аналогичных преступлений, суд признал его рецидивистом и приговорил к пятнадцати годам лишения свободы.

Булыгин, не дожидаясь суда, повесился в камере на скрученной простыне. Обвинение в убийстве Саврасова с Разина судом было снято в связи с недоказанностью вины.

Сотрудники, участвовавшие в расследовании, были поощрены в приказе и премированы, что особенно всех порадовало.

Как положено в таком случае, организовали банкет в давно облюбованном уютном кафе у парка. Мероприятие проходило по-домашнему и без пафоса. На минутку заехал начальник Управления Ильиных. Выпив вместе с коллегами по рюмке, Виктор Михайлович убыл по делам.

Между тем, Борисов и других чувствовали незавершенность в деле – так и не смогли доказать причастность Разина к убийству Коли Саврасова.

– Почему не вышак дали? – возмущался захмелевший Воробей. – Я не понимаю!

– А вдруг в тюрьме его перевоспитают, и он станет полезным обществу, – шутил Сухов и в очередной раз наполнял рюмки. – И вообще, боженька высоко, он все видит. Филарет вот руки на себя наложил.