Жорж Сименон - Терпение Мегрэ

Еще в коллеже юный Мегрэ с тоской смотрел из окна своего класса на мужчин и женщин, ходивших по тротуарам, в то время как он был заперт в четырех стенах. Он уже долгие годы не переставал удивляться, как это столько людей ходят куда им вздумается в те часы, когда другие трудятся в конторах, в мастерских и на заводах.

В первое время после своего приезда в Париж Мегрэ мог целый день сидеть на террасе кафе на Больших бульварах или на бульваре Сен-Мишель, следя за движущейся толпой, наблюдая за лицами, стараясь угадать заботы каждого человека.

Затем он позвонил судебному медику. Это уже был не доктор Поль, а его молодой преемник, не такой живописный, но выполнявший свои обязанности с не меньшей добросовестностью.

— Ваши люди, как вы знаете, нашли одну пулю в спинке инвалидного кресла. Ее выпустили в упор, когда жертва была уже мертва.

— С какого примерно расстояния?

— Меньше метра и больше пятидесяти сантиметров…

Я не могу сказать точнее. Пуля, убившая Пальмари, была выпущена сзади, в затылок, снизу вверх и застряла в черепной коробке.

— Все три пули одного калибра?

— Насколько я могу судить. Они сейчас в руках эксперта по баллистике. Вы получите мой официальный отчет завтра утром.

— Последний вопрос: время.

— Между девятью тридцатью и десятью часами.

Теперь нужно было позвонить эксперту по баллистике.

— У вас было достаточно времени, чтобы изучить оружие и три пули?

— Кое-что еще надо уточнить, но уже сейчас можно сказать, что все три пули были выпущены из пистолета «смит-и-вессон».

— Благодарю вас.

Какой-то робкий молодой человек ходил кругами по пивной и наконец сел возле проститутки с крупными бедрами. Не смея смотреть на нее, он заказал кружку пива, и его пальцы барабанили по столу, выдавая смущение.

— Алло! Финансовая бригада? Будьте любезны, позовите комиссара Белома.

Казалось, Мегрэ больше заинтересован тем, что происходит в зале, чем своим телефонным разговором.

— Белом? На проводе Мегрэ. Вы мне нужны, старина. Речь идет о человеке по фамилии Пальмари, который живет, вернее жил, на улице Акаций. Он убит. Его приятели решили, что он достаточно пожил на земле.

У Пальмари был ресторан «Золотой бутон» на улице Фонтен, но около трех лет назад он передал все дела управляющему. Вы слушаете? Он жил с некоей Алиной Бош.

На ее имя есть счет в отделении «Лионского кредита», авеню Гранд-Арме. Похоже, она каждую неделю вкладывала туда часть выручки от «Золотого бутона». Есть основания полагать, что у Пальмари были и более солидные источники доходов. Дома у него ничего не нашли, кроме нескольких билетов по тысяче и по сто франков и около двух тысяч франков в сумочке его любовницы.

Кубышка где-то скрывается, может быть, в руках нотариуса, а может быть, деньги вложены в магазины или недвижимое имущество. Или я сильно ошибаюсь, или речь идет о крупной сумме. Срочно, конечно, как всегда. Спасибо, старина. До завтра.

Такой же, как утром, звонок мадам Мегрэ:

— Я вряд ли приду ужинать и, возможно, вернусь очень поздно. Теперь? На авеню Ваграм в пивной…

И наконец уголовная полиция:

— Позовите мне, пожалуйста, Люка! Алло! Люка? Ты можешь прийти сейчас на улицу Акаций? Да… И устрой так, чтобы тебя кто-нибудь сменил в восемь вечера и остался на ночь… Кто там у тебя под рукой?.. Жанен…

Прекрасно… Предупреди его, что ночью ему спать не придется… Нет, не на улице… У него будет удобное кресло…

Молодой человек с раскрасневшимся лицом встал и последовал между рядами столов и стульев за женщиной, которая годилась ему в матери. Было ли это для него в первый раз?

— Официант, еще кружку!

Если бы старый префект увидел его в этот момент, не осудил ли он его за поведение, недостойное дивизионного комиссара?

А между тем именно так комиссар удачно завершал большинство своих следствий, поднимаясь по этажам, вдыхая спертый воздух в углах, болтая направо и налево, задавая вопросы, с виду пустые, проводя целые часы в бистро, иногда не очень респектабельных.

Маленький следователь понял это и завидовал Мегрэ.

Несколько минут спустя Мегрэ входил в комнатку консьержки. С консьержками то же, что и со служанками: либо они очень хорошие, либо никуда не годятся. Мегрэ встречал консьержек прелестных, чистеньких, веселых, комнаты которых могли служить образцом порядка.

Здешняя, лет пятидесяти пяти, принадлежала к другой категории: ворчливых, больных, вечно готовых жаловаться на весь мир и на свою несчастную судьбу.