Рекс Стаут - Чёрная гора

Но куда подевался Петер Зов?

Зов сказал Вулфу, что, высадившись в Гориции, доберётся до Генуи через Падую и Милан, а на борт «Базилии» взойдет в качестве стюарда в четверг вечером. Вулф поинтересовался, под каким именем поплывет Зов, но Стритар сказал, что они решат это позднее. И вот мы сидели в каюте и мучились неизвестностью, не зная, путешествует ли Зов с нами.

— До отплытия остался ровно час, — произнес я. — Попробую сходить на разведку. Стюарды снаружи так и кишат.

— Проклятье! — прорычал Вулф и стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Нельзя было отпускать его от себя!

— Стритар почуял бы неладное, если бы вы упорствовали. Да и в любом случае он не пошёл бы на это.

— Пф! Зачем мне тогда голова? Я должен был что-нибудь придумать. Я последний болван! Нет, я не могу плыть в Америку без него!

В дверь постучали, и я сказал:

— Войдите.

Дверь открылась, и в проеме возник Зов, который нес наши чемоданы.

— О, это вы, — произнес он по-сербскохорватски. Потом поставил чемоданы на пол и повернулся, чтобы идти.

— Подождите минутку, — попросил Вулф. — Я должен вам кое-что сказать.

— Позже скажете. Сейчас нет времени.

— Всего одно слово. Не старайтесь убедить нас, что вы не понимаете английского языка. Вас бы не взяли стюардом, если бы вы не говорили по-английски.

— А вы догадливый, — сказал Зов по-сербскохорватски. Потом добавил, уже по-английски: — Хорошо.

И был таков.

Я запер за ним дверь и повернулся. Вулф сидел с закрытыми глазами и шумно сопел. Минуту спустя он открыл глаза, посмотрел на чемоданы, перевёл взгляд на меня и только тогда поведал, о чем они говорили с Зовом.

— Нужно выяснить, под каким именем он здесь устроился, — сказал я.

— Выясним. Ступай на палубу и следи за сходнями. Вдруг он что-то заподозрит и решит улизнуть.

— С какой стати?

— Не знаю. Люди с таким покатым лбом часто бывают непредсказуемы. Отправляйся.

Вот так и получилось, что до самого отплытия я простоял на палубе, опираясь о фальшборт и любуясь на генуэзские горы, к которым прилепились тысячи домиков. Впечатление было бы куда более сильным, если бы я не вернулся только что с прогулки по черногорским скалам.

К тому времени как «Базилия» покинула гавань и вышла в открытое море, большинство пассажиров уже спустились в обеденный салон. Я, в свою очередь, спустился в нашу каюту и сказал Вулфу:

— Пора уже и пообедать. Пожалуй, вы поступили правильно, решив, что в течение всего путешествия не будете выходить из каюты. На борту может оказаться кто-нибудь, способный узнать вас. Что же касается меня, то я, пожалуй, имею право принимать пищу в общем салоне. Вы не возражаете?

— Нисколько. Я уже заказал Петеру Зову, что принести на обед.

У меня отвалилась челюсть.

— Петеру Зову? — глупо переспросил я.

— Да. Он наш стюард.

— О боже! Он будет приносить вам еду, а вы будете её есть?

— Разумеется. Это, конечно, испытание, и аппетита оно мне не прибавит, но в нём есть и определенные преимущества. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить наши планы.

— А вдруг ему взбредет в голову подмешать вам в пищу мышьяк?

— Вздор! С какой стати?

— Дело в том, что люди с таким покатым лбом часто бывают непредсказуемы.

— Иди обедать.

Я отправился в салон. Меня усадили за семнадцатый стол, накрытый на шестерых. Один стул пустовал и должен был пустовать всю дорогу. За столом сидели: немец, который считал, что разговаривает по-английски, но явно ошибался, женщина из Мэриленда, которая разговаривала по-английски, но лучше бы молчала, и ещё парочка — мать с дочерью, которые не знали даже слов «доллар», «о’кей» и «сигарета». Семнадцатилетняя итальянка-дочь, внутри у которой явно бушевал вулкан латинской страсти, могла бы стать объектом моего внимания, если бы не мамаша, которая ходила за ней по пятам словно приклеенная.

За двенадцать дней пути возможностей для знакомства и ухаживаний было, конечно, хоть отбавляй, однако на третий день выяснилось, что все три наиболее вероятные кандидатуры, включая вулкан с дуэньей, отпадают. Одна, черноглазая шепелявящая красотка, плыла в Питтсбург, чтобы сочетаться браком. Вторая, высокая стройная скандинавка, которая обходилась без косметики (впрочем, она ей и не требовалась), обожала играть в шахматы. И точка. Третья, миниатюрная блондиночка, начинала поглощать коктейли за час до обеда и не останавливалась до вечера. Как-то раз я решил поупражняться вместе с ней и довольно скоро выяснил, что любительница коктейлей шельмует: у неё оказалась сестра-двойняшка, причём обе парили в воздухе. Я обиделся, бросил надувательниц в баре и вернулся к себе в каюту, едва не пересчитав по дороге лбом все ступеньки. Вулф бросил на меня взгляд исподлобья, но от комментариев воздержался. В Генуе он закупил несколько дюжин книг, разумеется на итальянском, и, похоже, заключил сам с собой пари, что проглотит их все до того, как прямо по курсу появится статуя Свободы.