Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

Защитник подсудимого, присяжный поверенный М. К. Адамов, спрашивает свидетеля: «Было ли известно ему, что среди француженок, из-за которых загорелся весь сыр-бор, находилась также и шансонетная певица Мюге — интимная подруга покойного князя?»

Свидетель дает отрицательный ответ. А. Ф. Витгенштейн поклялся ему, что Мюге в то время не было в вагоне. В противном случае свидетель отказался бы выступить секундантом, если бы знал, что поводом к дуэли могла послужить эта француженка.

Присяжный поверенный Адамов старается установить, что под словом «пансион» обвиняемый вовсе не хотел сказать какой-либо неприличности.

Суд приступает к допросу другого секунданта хорунжего конвоя, князя Амилахвари.

Перед вручением своей карточки Е. Я. Максимов спросил у противника — кто он?

— Я светлейший князь Витгенштейн, — последовал короткий ответ.

Максимов усомнился.

— Правда ли это? — обратился он к другому встретившемуся офицеру.

— Да, правда.

Только после этого Максимов подал князю свою визитную карточку с адресом.

— А верен ли адрес? — колко проговорил Витгенштейн, вертя ее в руке.

Доктор Поляков, присутствовавший при поединке, рассказывает, что с места дуэли раненого князя на руках донесли до ландо и он был привезен на железнодорожную станцию. Однако поезда пришлось очень долго ожидать. В Петербурге в Морском госпитале не оказалось свободного места, и мучительно страдавшего от раны князя направили в Обуховскую больницу. Дорогой он беспрестанно жаловался на страшные боли в нижней части живота. По вскрытии трупа пуля была найдена застрявшей в левой стороне таза.

Сам Максимов передавал этому свидетелю, что француженки первые стали его вышучивать.

— Позвольте вашу карточку, — обратился Максимов к одной из них, одетой экстравагантно.

Последовал обмен колкостями, и одна француженка раздраженно толкнула Максимова.

По-видимому, все дамы были навеселе.

— Меня преследует какая-то пьяная компания, — жаловался после Максимов кому-то из пассажиров.

Столкнувшись с ним под конец ссоры, князь Витгенштейн резко схватил его за рукав и потребовал указать свое звание.

Свидетель-доктор удостоверяет также, что по окончании дуэли Максимов сам помогал перевязывать раненого князя, и для него, очевидно, был неожиданностью трагический исход поединка.

Действительный статский советник Меженинов, служащий по министерству финансов, в сербскую войну был начальником отряда русских добровольцев. В этом же отряде находился и подсудимый Максимов, отличавшийся беззаветной храбростью и удальством.

Помня его геройское прошлое, свидетель Меженинов никак не мог отказать ему в просьбе быть его секундантом.

Порядок поединка был выработан по условиям № 2, применяемым в подобных случаях в германской армии.

— Я не буду первый стрелять, — говорил Максимов свидетелю. — Но если не буду убит, то я дам своему противнику немного почувствовать.

— Если я буду убит, — сказал князь, — то передайте мое письмо матушке. Она дожидается.

— Я, старый, обстрелянный в боях офицер, был глубоко растроган этими словами, — добавляет свидетель с дрожью в голосе.

По соглашению всех участвовавших в дуэли в пистолеты противников, для лучшего боя, был вложен двойной заряд пороха.

Подполковник Максимов — бывший кирасир, стяжавший себе почетную известность в военном мире своим геройством. В одном из сражений под ним были убиты за короткое время три лошади. Отчаянный храбрец, он дрался в Боснии, участвовал в Ахалтекинской экспедиции и сражался с англичанами в Трансваале среди мужественных буров, командуя иностранным легионом.

Генерал-майор Вишневский, рассказывая о дуэли, также сообщает, что подсудимый говорил ему о своем намерении целиться только в ноги князя.

Когда в роли свидетельницы появляется Констанс Краво, одна из француженок, послуживших косвенной причиной трагической смерти молодого, блестящего князя, — заинтересованная публика в ажитации спешит разглядеть ее.

Держится Краво очень непринужденно.

Об обстоятельствах ссоры она не сообщает ничего, но в словах Максимова, вырвавшихся у него при инциденте в вагоне, Констанс Краво в настоящее время не видит чего-либо оскорбительного. Он говорил по-французски про какой-то «пансион», но слово это можно истолковать различно.

Сам ли князь вступился в защиту дам или же по их просьбе — она не помнит.

До этого они действительно были в каком-то ресторане, но пили нормальную порцию (в публике смех ) и нисколько не были пьяны.