Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

Земский начальник Устюжинского уезда, Н. А. Колюбакин, в своем письменном показании объяснил, что госпожа Ефимьева обыкновенно жила в Петербурге, а муж ее — в г. Устюжне, где и родился потом Павел Дмецов. Поразительное сходство мальчика с Ефимьевым невольно обращало на себя всеобщее внимание. Перед смертью помещик подозвал к своей кровати жену и Павла и стал говорить: «Подожди, Верочка, я скоро поправлюсь, и мы хорошо заживем». Мечтам его не суждено было сбыться.

Избранный присяжными заседателями старшиной, профессор военно-юридической академии, генерал-майор В. Д. Кузьмин-Караваев все время тщательно знакомился с данными судебного следствия. От него не ускользала каждая характерная особенность дела, и он часто переспрашивал свидетелей. Последние резко распадались на две партии, очевидно одинаково заинтересованные в деле.

Показания второй партии, наоборот, клонились в пользу Павла Дмецова. Это был хороший, честный человек, большое состояние которого исчезло как дым, благодаря неудачным коммерческим предприятиям. Но он все еще являлся представителем помещичьей среды «доброго старого времени», и ему охотно помогали в тяжелых материальных обстоятельствах. А обстоятельства эти за последние годы действительно были неважны.

Имея до десятка детей, Дмецов после широкой, привольной жизни начал серьезно бедствовать, — за какую-нибудь сотню рублей, ссуженную добрыми людьми в долг, ему приходилось со слезами благодарить.

В г. Устюжне, Новгородской губернии, его считали за сына известного помещика, хотя он и подписывался обыкновенно простой фамилией Дмецова. Были в Устюжне и другие Дмецовы, но обвиняемый, знавший о своем происхождении, вовсе не был знаком с ними.

Свидетель С. Орлов, владелец трактира, откуда будто бы посылалась прислуга за вексельными бланками, уверяет, что ничего подобного не было в действительности. Самого Дмецова он знает уже около 27 лет и очень высокого о нем мнения.

В свою очередь, господин Хосинский удостоверяет, что подсудимая М. П. Денисова, по ее словам, вовсе не сознавалась в лжесвидетельствовании. Напротив, она говорила свидетелю, что будто бы сам судебный следователь принуждал ее сознаться и даже грозил арестом за ослушание, но она решительно отказалась брать грех на душу. После, однако, вопреки действительности, ее все-таки записали сознавшейся, тем более что она — неграмотная. Другие свидетельские показания также благоприятны для всех обвиняемых. Павла Дмецова многие знали действительно как сына обоих Ефимьевых, и он обрисовывается с хорошей стороны.

В своих письмах покойный помещик пишет, между прочим, своей жене: «Поздравляю со днем ангела… Посылаю к тебе Павлушу провести этот день. Думаю, что будешь довольна». В письме на имя сестры, госпожи Бибиковой, он говорит: «Если Павел израсходовал все деньги, то напиши — и я еще вышлю». Вообще, в словах покойного Ефимьева видна родительская заботливость о подсудимом.

Наконец оглашается «Дело Новгородской духовной консистории о признании подкинутого к дому устюжинской крестьянки Е. О. Дмецовой ребенка законным сыном дворян Матвея и Веры Ефимьевых». Родился Павел Дмецов 1 июля 1858 года. По словам госпожи Ефимьевой, подкинуть своего ребенка к чужому дому заставила ее дикая ревность мужа, но последний вскоре же убедился, что новорожденный — действительно его сын, и взял его обратно в дом.

Протоиереем М. Сахаровым по этому делу были опрошены, при клятвенном обещании, несколько лиц, близко знавших семью Ефимьевых, и они подтвердили, что помещик и его жена считали Павла Дмецова своим, сыном и, как родного, представляли его бывшим в их доме гостям. С своей стороны он оказывал им полное сыновнее почтение, и, горячо любя его, госпожа Ефимьева тратила на него массу своих денег. Относясь к ней, как к родной матери, он везде жил совместно с ней. Умирая, сам Ефимьев оставил ему, по духовному завещанию, все свое состояние. Если верить некоторым свидетелям, большинство которых уже перемерло, то госпожа Ефимьева в конце июня 1858 года была беременна и мучилась родами. Когда ребенок появился на свет Божий, она приказала подкинуть его куда-нибудь и настрого запретила дворне упоминать когда-либо о нем. При совместной же жизни Павла с Ефимьевыми родительская любовь их к нему резко бросалась всем в глаза. Странным является только то обстоятельство, что очень долгое время никто из них не хлопотал об исправлении метрической записи новорожденного Павла.