Агата Кристи: Пропавшая весной (Вдали весной)

— По тебе не скажешь, что ты перерабатываешь, — проговорила Бланш, пристально вглядываясь в лицо бывшей подруги.

— Уж лучше, мне кажется, работать на износ, чем дряхлеть в бездействии! — бодро сказала Джоанна. — У меня всегда было отличное здоровье. Как я благодарна природе за это! Но все равно было бы просто чудесно получить в свое распоряжение денек‑другой, чтобы ничего не делать, лишь только сидеть и думать.

— И о чем же ты собираешься думать? — саркастически усмехаясь, спросила Бланш.

Джоанна разразилась звонким счастливым смехом.

— Ну что ты! — воскликнула она. — У каждого человека столько всего, о чем надо обязательно подумать! Разве не так?

Бланш ухмыльнулась.

— Если и есть о чем подумать, так это, наверное, о своих грехах!

— Разумеется, и об этом тоже, — вежливо, но без воодушевления улыбнулась Джоанна.

Бланш пристально взглянула на собеседницу.

— Однако, я думаю, это занятие быстро надоедает! — Она нахмурилась и вдруг добавила грубоватым тоном: — Что касается тебя, то от своих немногочисленных грехов, если только они у тебя есть вообще, ты можешь смело переходить к обдумыванию своих благочестивых и добрых поступков. Да будет благословенна твоя жизнь! А я… Гм… Я не знаю. Наверное, все‑таки это очень скучно. Интересно… — Бланш помедлила, словно не решаясь высказать слова, что вертелись у нее на языке. — Интересно, если тебе на протяжении многих дней будет не о чем больше думать, как только о себе, то к каким выводам ты придешь относительно своей персоны?

Джоанна с недоумением посмотрела на собеседницу, в глазах у нее появилось легкое замешательство.

— А что еще можно решить о себе, если все знаешь заранее? — простодушно спросила она.

— Мне кажется; можно, — задумчиво проговорила Бланш и вздрогнула. — Но я даже не хочу и пытаться.

— Да, конечно, — тактично кивнула Джоанна, — некоторые люди от рождения обладают склонностью к созерцательной жизни. Лично у меня в голове не укладывается, как это можно жить ничего не делая, лишь размышляя. Я согласна, длительные размышления неизбежно приводят к мистике, а мистическую точку зрения весьма трудно оценить объективно. Боюсь, что у меня нет того религиозного воодушевления, которое помогает человеку долго держать внимание на одном и том же предмете. Мне всегда казалось, что для этого надо быть немножечко ненормальным, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Все гораздо проще, моя дорогая, — вздохнула Бланш. — Надо просто взять за правило читать каждый день хотя бы самую короткую молитву, которую еще помнишь.

Джоанна вопросительно посмотрела на собеседнику.

— «Да, простятся нам грехи наши!» — резко добавила Бланш в ответ на вопросительный взгляд Джоанны. — Это с лихвой искупает все.

Джоанна почувствовала легкое замешательство.

— Да, да, конечно, — торопливо кивнула она. — Конечно, искупает!

Бланш посмотрела на бывшую подругу и вдруг захохотала.

— А ты‑то здесь при чем, Джоанна? На тебе же совсем нет грехов! Ты можешь вообще не молиться! А вот я — я другое дело. Порой мне кажется, что я никогда не перестану заниматься тем, чем заниматься мне никак не следовало бы! Ха‑ха‑ха!

Джоанна молчала. Она просто не знала что ей сказать в ответ на слова бывшей школьной подруги.

— Ох, ладно. Что поделаешь, такова жизнь, — продолжала Бланш уже спокойным тоном. — Всегда делаешь не так, как следовало бы. Всегда выходишь вон, когда следовало бы остаться, и хватаешь обеими руками то, чего лучше бы не трогать совсем. Бывает, наступит минута, сладкая до невозможности! И ты сама едва можешь поверить, что это правда. И тут же сразу является совсем другое, тебя словно швыряют в самый ад, в самое пекло унижения и страданий! Когда дела вдут хорошо, то ты уверен, что они так будут идти вечно, но они скоро приходят в упадок — и ты в отчаянии. Или, наоборот, ты на самом дне жизни, света белого не видишь! Ты думаешь, что никогда уже не выкарабкаешься! Но вдруг что‑то меняется, и все выглядит совсем иначе, и ты снова живешь и дышишь, как ни в чем не бывало. Такова жизнь, верно?

Рассуждения Бланш были столь далеки от жизненных понятий Джоанны, что она даже не знала, что ответить.

Бланш вздохнула и неожиданно поднялась на ноги.

— Ты уже клюешь носом, как я вижу! — простецки сказала она. — Да и я, признаться, тоже не прочь завалиться спать. Завтра нам вставать рано. Ну что ж, прощай, Джоанна. Я очень рада была увидеться с тобой.

Обе женщины постояли минуту или две перед тем, как разойтись по своим номерам. Джоанна протянула руку, и Бланш с чувством пожала ее.