Рекс Стаут - Бокал шампанского

— Это еще что? — спросил я. — Отправляешься на уикенд?

— Нет. Это доказательство того, что миссис Ашер…

Я едва успел зажать ему рот. Он удивился, но быстро понял намек и молча прошел за мной в столовую, где, закрыв за нами дверь и повернувшись к нему, я резко спросил:

— Доказательство чего?

— Секретного грехопадения миссис Ашер. — Глаза у Орри блестели. — Я хочу сам передать это мистеру Вульфу.

— Нельзя. Он разговаривает с миссис Ашер. Где ты…

— Она здесь?! Это каким же образом…

— Потом расскажу. Где ты раздобыл эту штуку?

Возможно, что я разговаривал грубо, но сегодня нервы у меня были не совсем в порядке. Орри даже обиделся и вздернул подбородок.

— С удовольствием докладываю, мистер Гудвин. Мы с мистером Пензером вели наблюдение за отелем «Кристи». Когда наш объект вышел из отеля и сел в такси, мистер Пензер последовал за объектом в другом такси, я сесть не успел. Я позвонил мистеру Вульфу, и он спросил, можно ли хотя приблизительно определить, как долго она будет отсутствовать. Я ответил, что, вероятно, не менее получаса, а возможно и больше, раз она уехала в такси. Он заметил, что было бы желательно заглянуть в ее номер, и я согласился. Мне потребовалось некоторое время, чтобы проникнуть туда. Нужны подробности?

— Потом. Что в папке?

— Папка лежала в чемодане — не в том, который ей сегодня доставил посыльный, а в другом — поменьше. Чемодан я открыл без труда, но у папки оказался сложный замок, и мне пришлось сломать его.

Я протянул руку. Орри очень не хотелось отдавать папку, но порядок есть порядок. Я взял у него папку, положил на стол и открыл. В ней оказались два конверта — один размером 9х12, а другой поменьше. Ни один из них не был запечатан. Вначале я вытряхнул на стол содержимое большого. В нем лежали фотоснимки, вырезанные из журналов и газет. Я узнал бы человека, снятого на них, если бы даже под снимками отсутствовали соответствующие подписи, так как уже порядочное время читаю газеты и часто вижу в нашей прессе фотоснимки мультимиллионеров. Под одной из вырезок, например, было напечатано: «Альберт Грантэм (слева) получает ежегодную премию Американской благотворительной лиги». На остальных вырезках, а их было штук двадцать, был снят Грантэм. Я начал переворачивать их одну за другой, надеясь увидеть какую-нибудь надпись на обороте.

— Да ну их к черту! — нетерпеливо воскликнул Орри. — Ты лучше загляни в другой конверт.

В меньшем конверте оказался еще один конверт из плотной белой бумаги с напечатанным выпуклым типографским шрифтом обратным адресом Альберта Грантэма на Пятой авеню. Он был адресован миссис Элен Ашер, дом № 812, Западная 87-я улица, Нью-Йорк. Внутри лежало несколько сложенных листков почтовой бумаги. Я вынул их и принялся читать:

«Моя дорогая Элен!

В соответствии с моим обещанием настоящим письмом я подтверждаю то, что недавно говорил тебе.

Я не беру на себя никаких юридических или нравственных обязательств об отцовстве твоей дочери Фэйт. Ты всегда утверждала, что я ее отец, в течение некоторого времени я верил тебе и даже сейчас не располагаю никакими доказательствами обратного. Тем не менее, как я уже говорил тебе, я не поленился собрать информацию о твоем образе жизни в течение последних десяти лет, и мне совершении ясно теперь, что добродетель не принадлежит к числу твоих достоинств. Возможно, что ты вела себя иначе пятнадцать лет назад, когда привлекла меня своей молодостью и наивностью (во всяком случае, ты утверждаешь, что это было так), но твое последующее поведение вынуждает меня усомниться в этом. Я не намерен еще раз извиняться за мое поведение тогда, так как уже сделал это, а тебе хорошо известно, как я себя чувствую и всегда чувствовал в этом отношении с тех пор, как стал совершеннолетним. Меня нельзя назвать скупым во всем, что касаемся обеспечения твоей дочери и тебя. Одно время я испытывал большие финансовые затруднения, но после смерти отца регулярно выплачивал тебе две тысячи долларов в месяц, с которых ты не платила каких-либо налогов.

Однако я старею, и ты права, что мне следует предусмотреть возможность всякого рода случайностей. Как я уже сказал, я должен отклонить твою просьбу выдать тебе единовременно такой капитал, на доход от которого ты и твоя дочь могли бы жить. Я знаю, как ты относишься к деньгам, и опасаюсь, что ты скоро растранжиришь его и опять будешь докучать мне. По причинам, о которых тебе известно, я не могу упомянуть тебя в своем завещании. Я не желаю рисковать тем, чтобы о наших отношениях стало известно кому бы то ни было.