Рекс Стаут - Игра в бары

В квартире Сары не было обнаружено никаких отпечатков пальцев, как и на бронзовом пресс-папье, и даже на ручке стенного шкафа.

Все сейчас были заняты поисками мотива убийства.

Если в деле Присциллы Идз мотив был более или менее ясен и подходил ко всем пяти лицам, то в деле Сары Джеффи он вроде бы и вовсе отсутствовал.

Мне показалось, что Пэрли теперь уже полностью мне доверяет. Он ничего не скрывал от меня. Когда официант принес счет, он стал настаивать на том, чтобы оплатить половину, заявив, что «городские ищейки не умирают с голоду». Я счел это проявлением честности, потому что очень хорошо знал размеры его зарплаты. И он также имел представление о моей платежеспособности. Во всяком случае, знал, что я, работая на Вулфа, зарабатываю по крайней мере раза в четыре больше его. Но он при этом все же не собирался принимать в подарок те устрицы, которые мы с ним съели. Поэтому мне пришлось напомнить ему, что пригласил-то его я и на карту поставлена моя честь. Он был вынужден согласиться.

Мы вышли из закусочной вместе. Он пошел по своим делам, а я повернул на Леонард-стрит. Я должен был присутствовать на допросе Фомоза или Питкина. По дороге я решил, что мне лучше заняться Питкином.

В субботу, в пять часов утра, я сидел уже в кабинете на Леонард-стрит и читал бумаги, которые достал из папки. Питкин был отпущен домой получасом раньше из другой комнаты. Я работал в архиве, и отчет, который изучал, касался передвижений Брукера после того, как он вышел из кабинета Вулфа.

Правдивость некоторых его утверждений казалась мне несколько сомнительной, и я пытался обнаружить ту брешь, которая позволила бы утверждать, что он не поехал сразу домой в Бруклин, а на самом деле отправился в квартиру Сары Джеффи или к Дафни О'Нейл.

Вдруг я услышал чей-то голос:

— Эй, Гудвин, полегче на поворотах.

В комнате, где сидел я, находился еще помощник прокурора и два клерка, которые разбирали бумаги. Окликнул меня Мандельбаум. Я зевнул. За это время я почти не спал. Смешно было делать вид, что я внимательно читаю, когда у меня просто слипались глаза и голова падала на стол.

— Внизу есть комната с диваном, — сказал один из клерков. — Сегодня там никого не будет, в субботу она всегда свободна.

Я готов был все отдать за то, чтобы очутиться на диване, но превозмог себя и, поднявшись со стула, сказал, что пойду немного прогуляться.

Выйдя из здания, я с удивлением обнаружил, что на улице уже светло. Это открытие помогло мне побороть сон и вернуть бодрое настроение.

Я стоял у кромки тротуара, когда появилось такси.

Остановив его, я дал шоферу хорошо знакомый адрес.

Тридцать четвертая Западная улица была пустынна, когда я расплатился с шофером и выбрался из машины. Входная дверь, как обычно, была на цепочке. Поэтому я, вместо того чтобы подняться, спустился на четыре ступеньки к задней двери и нажал кнопку. Один из звонков был установлен на кухне, а другой — в комнате Фрица. Послышался шум шагов. Фриц посмотрел на меня через «глазок» и сразу же открыл дверь.

— Великий Боже, — воскликнул он, — как же ты ужасно выглядишь!

Я сказал ему, что именно поэтому и забежал. Надо помыться и переодеться. Извинившись за то, что побеспокоил его, я поднялся наверх. Даже не заглянув в кабинет, прошел мимо, зашел в свою комнату, принял душ, побрился и надел все чистое. Покончив с этим, я, наверное, выглядел уже значительно лучше, а чувствовал себя намного бодрее.

Спустившись вниз, я услышал, как Фриц двигается по кухне, и прошел туда. Фриц как раз надевал передник.

— В чем дело? — спросил я. — Ведь еще только половина седьмого.

— Апельсиновый сок для тебя будет готов через две минуты, а завтрак — через десять.

— Но я должен сейчас же уйти.

— Вначале поешь.

И я послушался его. Фриц составил мне компанию, сидя на табурете возле стола и зевая. А потом глубокомысленно заметил:

— Это уже становится привычкой.

— Что именно?

— Ранний завтрак. Вчера, примерно в это же время, ну может быть немного попозже, я подавал завтрак Вулфу.

Моя рука, подносящая ко рту блин, замерла на полпути.

— И что же ты ему подавал?

— Не только Вулфу, но и Солу — яйца-пашот.

Я положил блин в рот и медленно разжевал его. Да, Сол Пензер внешне всегда выглядел неважно, но сыщик был первоклассный, лучше любого другого, о котором мне когда-либо приходилось слышать. Он мог работать и один, не связанный никакой конторой, и получал значительно больше, чем кто-либо другой. Когда Вулфу нужна была помощь, его выбор всегда в первую очередь падал на Пензера. Мы часто пользовались его услугами.