Рекс Стаут - Не рой другому яму

Да, физиономией Хитса можно было залюбоваться. Не унаследуй он деньги, он бы мог зарабатывать их, играя в покер. Глядя на него, никто не раскусил бы — блефует Хитс или у него и в самом деле тузовое каре на руках.

Он встал.

— Я дам вам знать завтра.

— О, нет, — буркнул Вулф. — Я должен сначала вызвать полицию. А у вас должны взять свидетельские показания. Арчи?

Я уже занял позицию у двери в прихожую. Хитс шагнул ко мне.

— Я ухожу, — провозгласил он и попытался протиснуться мимо меня. У меня руки чесались, чтобы вмазать ему оплеуху, но я сдержался и просто оттер его плечом. Хитс пошатнулся, но удержался на ногах.

— Это нападение, — сказал он, обращаясь почему-то к Вулфу, а не ко мне. — Вы нарушаете закон. Вы об этом пожалеете.

— Чушь! — Вулф внезапно взорвался. — Черт побери, неужели вы считаете, что я позволю вам уйти и собрать экстренное заседание своего политбюро? Повторяю: вам крышка. Вы не сможете ее выгородить. Сбросьте шоры с глаз! Итак?

— Нет, — отрезал Хитс.

— Вы готовы сказать мне правду?

— Только не вам. Полиции.

Миссис Рэкил взвилась.

— Вы что, совсем рехнулись? Не будьте болваном!

Хитс пристально посмотрел на нее. Трудно упомнить, сколько вранья и фальши слышал я в стенах кабинета Вулфа, но то, что отмочил Генри Джеймсон Хитс, побило все рекорды. Глядя прямо в глаза миссис Рэкил, он отчеканил:

— Я должен выполнить свой гражданский долг, товарищ Рэкил.

— Арчи, вызови мистера Кремера, — велел Вулф.

Я подошел к своему столу и снял трубку.

На следующий день, в субботу, Венгерт с Кремером стояли в кабинете напротив стола Вулфа. Стояли они потому, что провели у нас уже целый час и теперь собирались уходить. На словах ни один из них не признал, что Вулф оказал большую услугу американским гражданам, включая их самих, но в целом оба держались достаточно дружелюбно.

Когда они повернулись к двери, я сказал:

— Одну минуточку.

Они воззрились на меня. Я обратился к Венгерту:

— Я думал, что об этом скажет мистер Вулф, но ни он, ни вы эту тему затрагивать не стали. Я говорю об этом только в плане конструктивной критики. Девушки, тайные агенты ФБР, даже законспирированные под коммунисток, не имеют права просто так, за здорово живешь, обижать добропорядочных граждан. Чего, скажите, выиграла Кэрол Берк, назвав меня в присутствии свидетеля дешевой задрипанной марионеткой? Да, я понимаю, она точила на меня зуб за то, что я обнаружил ее в стенном шкафу. Мне кажется, вам следует провести с ней разъяснительную работу.

Венгерт набычился.

— Кэрол Берк? Это что еще за ерунда?

— Бросьте вы, — поморщился я. — Ежу ясно, кто она такая. Мистер Вулф даже не соизволил унизиться, чтобы упомянуть это. Кто еще мог рассказать вам о нашем разговоре с Деллой Девлин? Она достаточно доверяла мисс Берк, чтобы позволить ей спрятаться в стенном шкафу, и, безусловно, пересказала ей нашу беседу. Может, хотите устроить со мной публичный диспут на телевидении на эту тему?

— Нет. Ни с вами, ни с кем-либо другим. У вас язык без костей.

— Только с близкими людьми. Скажите «пожалуйста», и я обещаю никому не рассказывать. Я хочу только внести одно полезное уточнение. Возможно, я марионетка, и пусть даже задрипанная, но я вовсе не дешевый!

Кремер не выдержал.

— Нет, это уже слишком, — рявкнул он. — Ты совершенно невыносим. Пойдемте, Венгерт, я спешу.

Они отчалили. Я думал, на том история и кончится, но пару дней спустя, в понедельник, когда Вулф диктовал мне письмо, зазвонил телефон; звонившая представилась Кэрол Берк. Я сдержанно поздоровался и спросил:

— Как вы себя ведете?

— Ужасно, когда это требуется, — весело прощебетала она, — Кстати, когда дело не касается работы, как сейчас, когда я звоню из телефонной будки, я могу быть совершенно очаровательной. Мне показалось, что я должна перед вами извиниться за то, что назвала вас дешевым.

— О'кей. Извиняйтесь.

— Может быть, вы предпочтете, чтобы я извинилась с глазу на глаз? Я готова понести наказание.

— Что ж, тогда послушайте. В прошлую среду я подумывал, что неплохо было бы в один прекрасный день найти время и выложить вам все, что я о вас думаю. Я согласен встретиться и облегчить душу. Я скажу вам, что о вас думаю, а вы будете извиняться. Бар «Черчилль» в половине пятого устроит? Вы имеете право появиться со мной на людях?

— Разумеется. Появляться на людях вменяется мне в обязанность.

— Прекрасно. Я воткну серп и молот в петлицу.