Рекс Стаут: Пасхальный парад

— Что это за тип? — грубо спросил он.

Я ухмыльнулся.

— Он может обвиться вокруг тебя, как удав, и удушить кольцами, Мурлыка, — поведал я. — Но он слишком чванлив и самовлюблен, чтобы надуть человека, не говоря уж о такой мелкой сошке, как ты. К тому же если ты веришь мне, то я могу написать расписку.

Мурлыка придирчиво оглядел Вулфа, с минуту подумал, потом важно произнес;

— О'кей, но на дешевку меня не возьмешь. На десять гринов я не клюну. Двадцать!

Как я уже говорил, мы дали маху, предложив ему двести зеленых. Мурлыка явно подцепил манию величия. Вулф, благо он влип, поддался бы на этот хамский шантаж, если бы не вмешался я.

— Никакого торга! — жестко заявил я. — Десять зеленых плюс жратва, и ты только попробуй эту жратву!

Я взял Мурлыку, задумчиво чесавшего затылок, за локоть и увлек к двери.

— Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Пять часов спустя, в восемнадцать минут восьмого, в нашу дверь позвонили, и, отправившись открывать, я увидел, что на крыльце стоит инспектор Кремер. Поскольку в четыре позвонил Лон Коэн и сказал, что миссис Байноу пала жертвой убийства (этот нахал попросил также, чтобы я подкинул ему свеженького материальчика про это преступление, но я с негодованием отказал), я ожидал, что навестят нас быстрее. Видимо, полицейские слишком долго провозились, устанавливая личности фотографов, которые стояли на деревянных ящиках возле церкви.

Мурлыка предпочел, чтобы ужин ему принесли на подносе в его комнату вместо того, чтобы отужинать вместе с нами в столовой, однако потом он настолько успокоился, что даже соизволил спуститься со мной в цоколь и погонять шары на бильярде. В промежутках между партиями я ответил на три телефонных звонка, а также предпринял меры предосторожности, которые показались мне не лишними: я вытащил пленку из «центрекса» и запер ее в ящике стола.

Когда во входную дверь позвонили, мы как раз играли на бильярде, поэтому я прихватил Мурлыку с собой и, прежде чем отпереть, отослал его наверх, в его комнату. И еще, разглядев в одностороннее стекло инспектора Кремера, я всунул голову в кабинет, удостоверился, что ванда на письменном столе не красуется, и поведал Вулфу, что за гость к нам нагрянул. Вулф отложил в сторону свою очередную книгу и недовольно рыкнул.

Позволив мне принять пальто и шляпу (это свидетельствовало о том, что он пожаловал не для того, чтобы прикончить нас двумя выстрелами и смыться), Кремер протопал в кабинет. Повесив его пальто и положив на полку шляпу, я вошел в кабинет в ту секунду, когда Кремер, сидевший в красном кожаном кресле напротив края стола Вулфа, отклонил предложение Вулфа угоститься пивом. Я просеменил к своему столу, но не успел сесть, как услышал громогласный рев Кремера:

— Слушай, Гудвин! Отвечай быстро и не увиливай. Что ты делал сегодня днем возле церкви Святого Томаса?

Я уселся и изогнул брови.

— А зачем начинать так поздно? Я готов отчитаться за весь день. Проснулся я в восемь утра, и вдруг меня осенило: ба, сегодня же воскресенье! И не просто воскресенье, а Пасха. Вот я и решил понаслаждаться…

— Хватит валять дурака! Отвечай!

— Фу, — брезгливо поморщился Вулф.

Я негодующе потряс головой.

— Вы же сами знаете, что так нельзя, инспектор. Даже когда вы взвинчены, а сейчас вы несомненно взвинчены, вы умеете держать себя в руках. Итак, в чем дело?

Проницательные серо-голубые глаза Кремера, казавшиеся меньше, чем были на самом деле, из-за его широкой круглой физиономии, уперлись в меня.

— Черт тебя побери, — процедил он. — Время меня, конечно, поджимает, но мне пора бы уже привыкнуть к твоим повадкам. Ладно. Женщина, миссис Миллард Байноу, сегодня днем вышла из этой церкви, когда ты стоял на тротуаре и щелкал фотоаппаратом. С ней были ее муж, мистер Байноу, и еще один мужчина по фамилии Фримм. Они пересекли авеню и шли по Пятьдесят четвертой улице, когда миссис Байноу вдруг упала и забилась в конвульсиях и вскоре скончалась. Тело доставили в морг. По предварительным данным, имеются признаки отравления стрихнином, а в ее животе обнаружена иголка. Нам известно, что иголка предназначена для инъекции и содержит следы стрихнина. Судя по ее размерам и форме, такой иголкой можно было выстрелить из какого-то приспособления с расстояния до двадцати футов или даже больше, в зависимости от типа приспособления и силы пружины.

Глазки Кремера метнулись на Вулфа, затем вновь вперились в меня.

— Я рассказал вам, в чем дело. Миссис Байноу упала минут через двенадцать — от десяти до пятнадцати — после того, как вышла из церкви. Когда она выходила, на нее было нацелено по меньшей мере пять фотокамер, во всяком случае, мне известно о пяти. Одна из них была в руках у Гудвина. Зачем?