Рекс Стаут - Пожалуйста, избавьте от греха

Я встал.

— Одно объявление я помещу в «Таймс», а второе — в «Газетт».

— А вы ловкий малый, — задумчиво протянула она.

— Стараюсь. Ведь остальные крысы уже сбежали.

— Что?

— С тонущего корабля, — пояснил я. Миссис Оделл уселась за стол и взяла ручку.

— И все-таки вы меня не убедили, — сказала она. — Все это может быть разыграно. Потом вы позвоните и скажете, что ничего не вышло.

— Если так случится, то только потому, что Вулф упрям, как целое стадо ослов. Если он позвонит, то дальнейший ход событий будет зависеть от вас.

— Тогда у меня тоже есть предложение. Давайте изменим сумму. Такие числа, как пятьдесят или сто тысяч, не врезаются в память. Давайте сделаем что-нибудь промежуточное — шестьдесят пять или восемьдесят пять.

— Вы правы. Совершенно правы. Сделайте шестьдесят пять. Перечеркните пятьдесят.

Она сперва попробовала ручку на блокноте. Я и сам всегда так делаю.

Замысел сработал.

По дороге в гараж я пытался обмозговать положение. За все годы службы у Ниро Вулфа я нахально врал ему в глаза десять тысяч раз. Если вы тоже предпочитаете что-нибудь промежуточное, то пусть будет — восемь тысяч триста девяносто два раза. Врал я либо по личным вопросам, до которых ему не было дела, либо по деловым, когда это никому не вредило, а помочь могло, но побивать мировой рекорд по лжи я не собирался и решил поэтому предпринять обходной маневр.

Когда в двадцать две минуты седьмого я вошел в кабинет, Вулф сидел за столом, с головой погрузившись в разгадку двойного кроссворда в «Таймс», от чего я, разумеется, отвлекать его не стал. Я просто снял пиджак, повесил его на спинку стула, ослабил галстук, подошел к сейфу, достал из него чековую книжку, уселся за свой стол и углубился в изучение июньских корешков. Обходной маневр удался на славу. Минут восемь спустя Вулф поднял голову, хмуро посмотрел на меня и спросил:

— Сколько там осталось?

— Это с какой стороны посмотреть, — ответил я. Потом развернулся, извлек из кармана пиджака подписанное вдовой объявление и протянул ему.

Вулф пробежал его глазами, потом, перечитав внимательнее, отбросил на стол, прищурился, свирепо посмотрел на меня и сказал:

— Гр-рр!

— Она сама поменяла пятьдесят тысяч на шестьдесят пять, — как ни в чем небывало ответил я. — Хотя, конечно, заголовок мог бы гласить: «У АРЧИ ГУДВИНА ЕСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ», а вовсе не у Ниро Вулфа. Она, правда, сама это не предложила, но тем не менее считает, что я ловкий малый. Так она сказала — слово в слово. Когда я сказал ей, что вы умываете руки, и вручил ей чек, она спросила в упор: «Сколько ему заплатил Браунинг?» Я сказал, что мог бы битых пять часов убеждать ее, что вы честнейшая личность и ни за какие коврижки не надуете клиента, хотя сам в этом сомневаюсь. Мы еще поговорили, а потом, когда стало ясно, что убедить ее никак иначе не удастся, я уселся за машинку и нашлепал это объявление. Согласен, стиль оставляет желать лучшего. Я не Норман Мейлер.

— Пф! Этот павлин? Этот отъявленный хвастун?

— Ну, хорошо, пусть будет Хемингуэй.

— У нее есть пишущая машинка?

— Еще бы. В огромной гостиной на четвертом этаже особняка, в которой она, по-моему, проводит все свое время, разве что не ест и не спит. Бумага, как видите, гербовая — дорогая, не то что ваша.

Вулф пристально вперился в машинопись, и я мысленно похлопал себя по спине за то, что догадался напечатать текст на ее машинке.

— Признаю, — продолжил я, — что отговаривать ее не пытался. У меня даже в мыслях такого не было. Более того, я сказал, что этот прием может сработать, а я даже готов поставить десять против одного на то, что кто-то клюнет на такую приманку. И уже потом она решила, что шестьдесят пять это лучше, чем пятьдесят. Я слишком длинно отвечаю, да? Так вот, это зависит от того, как вы себя поведете. Я принес чек назад, но отправка его по почте обойдется нам всего в восемь центов. Если мы так поступим, на вашем счету останется чуть меньше шести тысяч долларов. Пятнадцатого июня мы уплатили налоги. Я не пытаюсь вас разозлить, а только отвечаю на ваш вопрос. И имейте в виду — теперь дело обстоит так, что уже никто не подумает, что вы взываете о помощи из сточной канавы. Миссис Оделл не остановится ни перед чем. Она может с легкостью уплатить и миллион. Ничто другое ее больше не волнует.

Вулф поступил типично в своем духе. Он не сказал: «приемлемо», или «разорви этот чек», или даже «проклятье!». Он просто взял его, внимательно прочитал, сунул под пресс-папье и произнес: