Рекс Стаут: Сочиняйте сами

Книги, которые читает Ниро Вулф, я делю на четыре категории — А, Б, В и Г. Если, спустившись в шесть часов вечера из оранжереи, он, прежде чем попросить Фрица принести пива, раскрывает книгу, заложенную тонкой золотой пластинкой длиной в пять дюймов и шириной в один, которую несколько лет назад ему преподнес благодарный клиент, — эта книга относится к категории А. Если он берется за книгу, прежде чем попросит пива, но она заложена простой бумажной полоской — эта книга категории Б. Если он сперва просит у Фрица пива, а уж затем берет книгу с загнутым на нужной странице уголком — эта книга принадлежит к категории В. Последняя категория, это когда он принимается за чтение только после того, как нальет и пригубит принесенное ему Фрицем пиво.

Я не подсчитывал, но приблизительно из двухсот или около того книг, которые Вулф прочитывает за год, не более пяти или шести относятся к первой категории.

В понедельник, одиннадцатого мая я сидел за своим рабочим столом, проверяя список расходов, который должен был сопровождать счет, направляемый в Корпорацию Спуннера за работу, которую мы только что завершили, когда в шесть часов в прихожей послышался шум лифта и затем шаги Ниро Вулфа. Он вошел в кабинет, сел в огромное, сделанное на заказ кресло, стоявшее за его столом, взял роман Филиппа Харвея «Почему боги смеются», открыл на странице, заложенной золотой пластинкой, и принялся за чтение. Затем, не отрываясь от книги, потянулся к кнопке, находившейся на краю стола, чтобы велеть Фрицу принести пиво.

В этот самый момент раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.

— Арчи Гудвин слушает.

— Мне нужно поговорить с мистером Вулфом, — произнес усталый баритон. — Это Филипп Харвей.

— Мистер Вулф захочет узнать, по какому вопросу, если вы не возражаете.

— Об этом я скажу ему сам. Я звоню по поручению Национальной Ассоциации писателей и драматургов.

— Это вы написали «Почему боги смеются»?

— Да.

— Минутку. — Я прикрыл трубку рукой и обернулся к шефу. — Если в этой книжке имеются недостатки, вам предоставляется удобный случай. Парень, который сочинил ее, просит вас к телефону.

Ниро Вулф поднял голову.

— Филипп Харвей?

— Он самый.

— Что ему нужно?

— Желает говорить только с вами. Возможно, интересуется, на какой вы странице.

Он заложил пальцем книгу и взял трубку.

— Я слушаю, мистер Харвей.

— Мистер Вулф?

— Да.

— Возможно, вам известно мое имя?

— Да.

— Я говорю от имени Объединенной комиссии по вопросам плагиата, созданной Национальной Ассоциацией писателей и драматургов и Ассоциацией книгоиздателей Америки, председателем которой являюсь. Нам нужно встретиться с вами для консультации. Можете ли вы принять нас завтра утром?

— Но я ничего не смыслю в вопросах плагиата, мистер Харвей

— Мы вам все разъясним. Перед нами возникла одна проблема, и мы хотим, чтобы вы нам помогли. Как относительно завтрашнего утра?

— Но я не адвокат, мистер Харвей, я детектив.

— Знаю. Предположим, в десять утра?

Даже автор книги первой категории не мог нарушить распорядок дня Вулфа. С девяти до одиннадцати утра и с четырех до шести дня он проводил со своими орхидеями. В конце концов Харвей убедил Вулфа принять их в четверть двенадцатого. Когда они кончили разговаривать, я спросил Вулфа, следует ли мне навести справки? Он кивнул и вновь углубится в чтение. Я позвонил Лону Коэну в редакцию «Газетт» и выяснил, что есть такая Ассоциация писателей и драматургов. Все более или менее известные драматурги являлись ее членами, так же как и большинство писателей, за редким исключением тех особей, которые никак не могли решить, стоит ли им иметь дело с простыми смертными, или тех, которые твердо решили никаких дел с ними не иметь. Существовала и Ассоциация книгоиздателей Америки. Она объединяла все основные книгоиздательские фирмы и много второстепенных. Я сообщил эти сведения Вулфу, но не был уверен, слышал ли он меня. Он читал.

В тот вечер, около полуночи, когда я вернулся домой после спектакля «Сорок бочек любви» Мортимера Ошина, на котором я был со своей приятельницей, Вулф ставил на книжную полку позади огромного глобуса только что законченный им роман Харвея. Проверив, хорошо ли заперт сейф, я спросил:

— Почему бы не оставить книгу на столе?

Вулф хмыкнул.

— Самоуверенность мистера Харвея не нуждается в поощрении. Не будь он таким искусным писателем, он был бы несносен. Лесть ему не нужна.