Рекс Стаут - Вторжение в особняк

— Что-нибудь еще?

— Пока хватит.

Что ты собирался предпринять, пока считал убийство мисс Эннис своим личным делом?

— Я хотел сводить Тамми в бар «Фламинго» и пару часиков потанцевать. По опыту знаю — очень вдохновляет. Теперь, когда за дело взялись вы, вас тоже наверняка придется вдохновить. Я считаю, что…

В дверь позвонили. Я встал, прошествовал в прихожую, разглядел в прозрачную лишь изнутри стеклянную дверь знакомую багровую физиономию и широченные плечи и, обернувшись, известил Вулфа:

— Инспектор Кремер.

Лишь тогда я осознал, как тяжело далось Вулфу вторжение налоговых ищеек; он совершил то, чего не Делал никогда прежде. Встал, протопал к двери, убедился, что цепочка наброшена, приоткрыл дверь на пару дюймов и рыкнул в образовавшуюся щель:

— Да?

— Да! — гаркнул в ответ Кремер. — Открывайте!

— Уже поздно. Что вам надо?

— Я хочу войти!

— А ордер у вас есть?

— Ерунда! — Мне не нужен ордер, чтобы задать несколько вопросов. Вам и Гудвину.

— В такое позднее время — нужен, — сухо произнес Вулф. — Мы готовы принять вас завтра в одиннадцать утра. Если не будем заняты, разумеется.

— Я не причастен к этому обыску! — взревел Кремер.

То, что случилось потом, было столь же невероятным, как личный поход Вулфа к входной двери. Ему и прежде не раз доводилось сцепляться с Кремером, однако дальше гневных взглядов, жестов и перепалки у них никогда не шло. Теперь же Вулф, решив захлопнуть дверь, вдруг обнаружил, что ему что-то мешает.

Он приложился к ней обеими ладонями и толкнул — тот же успех. Не знаю, припирал ли ее Кремер плечом, бедром или же вставил ногу в щель. Если последнее, то он, должно быть, горько пожалел о своей неосторожности, ибо Вулф привалился к двери всей своей слоновьей тушей и, упираясь пятками, надавил что было мочи — дверь захлопнулась с грохотом.

— Замечательно, — зааплодировал я. — Теперь, значит, мы воюем не только с секретной службой, но и с полицией. Блеск!

Вулф протопал к лифту, открыл дверцу и обернулся.

— Отключи дверной звонок и телефон. Не выходи утром из дому. И Фрицу передай.

— Да, сэр.

— Ты сможешь изготовить такой же сверток, какой она тебе дала? Внешне похожий, по крайней мере.

— Постараюсь.

— Утром он должен быть готов. Спокойной ночи.

— А что в него вложить?

— Все, что угодно. Хотя бы бумагу.

— И что с ним сделать?

— Пока не знаю. Утром решим. Принеси его ко мне в половине девятого.

Он вдвинулся в лифт, привычно застонавший от его колоссального веса, и захлопнул дверцу. Я заглянул в кабинет, проверил, заперт ли сейф, окинул привычным взором картотечные ящики, выключил свет, прошел в кухню, известил Фрица о том, что мы обрываем связь с внешним миром, после чего поднялся к себе вкусить хоть немного уединения.

Фриц относит Вулфу завтрак на подносе размером 17 дюймов на 26, а я завтракаю в кухне. Во вторник утром я, проглотив апельсиновый сок, оладьи, сосиску, яйца, фаршированное пюре из анчоусов и шерри, сидел за столиком, потягивал кофе и читал утреннюю газету, а фальшивый сверток все это время покоился у моего локтя. Оберточную бумагу и тесемку я раздобыл У Фрица, а внутренности набил бумагой подходящего размера, которую сам и нарезал. Получилось, возможно, и не полное подобие оригиналу, но весьма близкая копия.

Упоминание про Хетти Эннис я разыскал в «Таймс» далеко не сразу. Ей уделили лишь какие-то три строчки на семнадцатой полосе и ни словом не намекали на то, что наезд мог быть не случайным. Водителя никто из свидетелей не разглядел.

В 8.28 я допил последнюю каплю кофе, встал, прихватил сверток, сообщил Фрицу, что яйца удались ему даже лучше обычного, и отправился к Вулфу. Он сидел за столом у окна, полностью одетый, и намазывал тимьяновый мед на булочку. Увидев сверток, Вулф нахмурился.

— Девять тысяч долларов? — спросил он.

— Да. Я все измерил. Предлагаю вот что. Я готов изготовить еще один, чтобы отослать один сверток Личу, а второй — Кремеру.

— У меня есть лучшее предложение, — проронил Вулф.

И он описал его. Был ли замысел Вулфа и впрямь лучше моего, зависело от того, удастся ли воплотить его в жизнь, но попытать счастья стоило.

Вулф вообще мастер давать четкие и предельно ясные указания, но на сей раз у меня возник один вопрос. Кому мне звонить, если возникнет необходимость, — Кремеру или Личу? Ответить Вулф не смог.

По его мнению, положение не могло обостриться настолько, чтобы звонить тому или другому; словом, ответственность он свалил на меня. Я спустился в прихожую, облачился в пальто и шляпу, засунул сверток в карман и выбрался из дому через черный ход. Любой из наших неприятелей — а то и оба — мог выставить перед парадной дверью наблюдательные посты, а мне не улыбалось тратить время на избавление от «хвоста». Снегопад за ночь прекратился, и солнце уже позолотило крыши домов на Тридцать четвертой улице. Я поел в такси и сказал водителю, чтобы он высадил меня на пересечении Сорок седьмой улицы и Восьмой авеню. Я, конечно, сомневался, чтобы в цитадели культуры кто-то бодрствовал в столь ранний час, однако последе события, должно быть, изменили привычки постояльцев. Не прошло и пяти секунд после того, как я позвонил в дверь, а внутри уже послышались шаги.