Оливер Пёцш - Крепость королей. Расплата

За спиной вдруг послышались шаги. В следующий миг на ее плечо легла крепкая рука. Матис встал рядом у леера и тоже уставился на воду. Мимо проплыла небольшая деревушка с церковью и поросшими плющом домами. Агнес вдруг страстно захотелось спокойной жизни, без войны, замков и старых рыцарских легенд.

— Прости меня… если обидел тебя чем-то, — начал Матис нерешительно. — Для меня все это тоже как-то уж слишком. Прошедшего года хватило бы на целую жизнь, если не на две, — он тихо рассмеялся. — Поверь, если мне и есть за что бороться, так не за это чертово копье. А за тебя.

Агнес украдкой улыбнулась, но на Матиса так и не взглянула. За последнюю неделю молодые люди очень сблизились. Еще прошлой ночью, укрывшись за бочками, они занялись любовью. Это было чудесно. В последнее время Агнес почти не испытывала страха перед мужчинами. Лицо Барнабаса лишь изредка появлялось в ее сновидениях, и она больше не вздрагивала от каждого прикосновения. Матис старался быть с ней нежнее, внимательнее, и ее любовь к нему лишь окрепла. И все-таки Агнес была не вполне в нем уверена. Казалось, их еще разделяла какая-то невидимая стена.

— Все это очень мило, — ответила она. — Хоть я и не представляю, чтобы ты состарился рядом со мной и отказался от борьбы за свободу и равенство. Это был бы уже не прежний Матис… — Агнес вздохнула и наконец посмотрела на него. — Почему нельзя просто забыть эту скверную историю? Сойдем где-нибудь и начнем новую жизнь. Теперь, после войны, здесь все переменилось! Столько людей умерло, столько в бегах… Молодому кузнецу с женой наверняка найдется место. Тебе больше не придется изготавливать эти пушки.

Матис улыбнулся.

— Не бойся, пушками я переболел. Теперь мне по душе подковы и лемеха.

Он вдруг изменился в лице и окинул мрачным взором следующую деревню. Некоторые из соломенных крыш были охвачены огнем, дым чувствовался даже на корабле. На липе у самой реки висели три трупа.

— Это несправедливо, черт возьми! — вспылил Матис и стукнул ладонью по лееру. — Мы должны были победить в этой войне! Сколько еще беднякам гнуться под ярмом своих господ? Триста лет? Или, может, все четыреста?

— Возможно, время крестьян еще не настало, — вставила Агнес. — Книг теперь становится все больше, и все больше народу умеет читать. Люди многое узнают, чего до сих пор не знали. Скоро знати не так просто будет дурить их.

— Ерунда! Просто знать вооружена лучше, и предводители у них умнее, вот и всё. Если бы нас только объединил кто-нибудь вроде Флориана Гейера под общим знаменем… Мы бы…

Матис вдруг замолчал и наморщил лоб, как всякий раз, когда над чем-то раздумывал.

— Копье, — пробормотал он наконец. — Мельхиор говорил, что оно способно объединить курфюрстов. Но ведь то же самое можно сказать о крестьянах?

— Прошу тебя, Матис, не начинай опять! — взмолилась Агнес.

— Да ты послушай сначала! Ты говоришь, что не желаешь быть игрушкой в руках властей. Это твое законное право. Но с этим копьем все иначе! Оно могло бы стать значимым символом и для крестьян. Ты только представь, Флориан Гейер со святым копьем собрал бы крестьян на решающую битву… Все за ним последуют! Святейшая реликвия, предвестник победы. Победы над несправедливостью, ростовщичеством и крепостным правом. Нет символа более значимого! — Матис распалялся все сильнее. — Прошу тебя, Агнес! Подумай не только о себе. Подумай о том, чего сможешь добиться! — Он схватил ее за плечи. — Эти твои сновидения… Ничего в них не наталкивает на мысль, где может находиться это копье?

— Я… не знаю, — растерялась Агнес. — Помню, что мне снилось бегство. Иоганн нес ребенка, а… а Констанция — сверток…

— В нем и было копье! — взволнованно воскликнул Матис. — Точно! Агнес, постарайся вспомнить! Может, мама рассказывала тебе, где они его спрятали?

— Мне было всего пять лет, Матис! Или забыл? — Агнес с горечью отвернулась. — И вообще, я же сказала, что больше не желаю об этом слышать! Сначала ты говоришь, что любишь меня и не хочешь связываться с оружием, а теперь у тебя только копье на уме!

— У меня не копье на уме, а справедливость. Агнес, пойми, наконец! Возможно, ты единственная, кто еще может изменить исход войны. Прошу тебя, только вспомни, больше ничего!

Агнес медлила. Больше всего ей хотелось просто спрыгнуть в воду, захлебнуться в холодном течении и избавиться от всего. Но и Матиса можно было понять. Она и сама за последние месяцы увидела немало страданий и произвола. Хотя ей мало верилось, что простое копье, каким бы святым оно ни было, могло что-нибудь изменить, она с уважением относилась к добрым намерениям Матиса.