Давид Зурдо: Последний секрет плащаницы

Однако самой удивительной и необъяснимой особенностью плащаницы было то, что темные участки тела на ней вышли светлыми, а светлые — темными. Леонардо много размышлял над причиной этого несоответствия. Оно казалось художнику непостижимым, и, как он ни старался найти разгадку, ему это не удавалось. Эта тайна оставалась нераскрытой еще в течение почти четырех веков — до тех пор, пока туринский адвокат, сфотографировавший плащаницу, не увидел при проявлении фотографии лицо Христа в позитиве.

Когда Леонардо в сопровождении охраны, предоставленной папой, покинул Рим, увезя с собой святую плащаницу, он испытывал сложные чувства, в которых сам еще не мог до конца разобраться. Погребальные пелены Иисуса Христа с явленным на них чудесным изображением повергали художника в смятение, заставляя обратиться к глубоким размышлениям и по-новому взглянуть на события, произошедшие в Иудее на заре нашей эры. В то же время перед ним стояла невероятная, казавшаяся невыполнимой задача — сделать копию нерукотворного изображения. Это был настоящий вызов его таланту. Леонардо страстно желал начать работу и одновременно страшился ее. Плащаница пугала своей непостижимостью.

По возвращении домой да Винчи внимательнее рассмотрел изображение на полотне, и ему вспомнились опыты, которые он проводил несколько лет назад в Милане: теперь они могли пригодиться ему для изготовления копии. К этим опытам Леонардо подтолкнули сведения, почерпнутые из старинных книг арабских алхимиков, — а именно знание о том, что материал (ткань или пергамент), пропитанный некоторыми солями серебра, темнеет под действием солнечных лучей, вследствие чего на нем получается отпечаток. В то время Леонардо провел несколько экспериментов и при использовании камеры-обскуры добился любопытных результатов. Помещая светочувствительную пластину на определенном расстоянии от отверстия, он смог получить более или менее похожие отпечатки предметов. Однако он так и не нашел способа улучшить качество изображения: оно всегда получалось расплывчатым и сливалось с фоном. Уехав из Милана и оставив службу у Сфорца, да Винчи забыл об этих экспериментах, как забывал многие свои идеи, переполнявшие его голову. В его гениальном мозгу происходило постоянное обновление: в нем то и дело вспыхивали блестящие замыслы, которые затем зрели, развивались и реализовывались либо затухали и исчезали, уступая место новым идеям.

Изображение на плащанице и отпечатки, полученные с помощью камеры-обскуры, имели одну удивительную общую особенность: они выглядели объемными, несмотря на то, что их основой была плоская поверхность. Однако в отличие от полученных Леонардо отпечатков при возникновении изображения на плащанице не было, очевидно, никакого «центра проекции» — света, идущего из одной точки (отверстия в камере-обскуре). Каким же образом в таком случае появился отпечаток на плащанице? Леонардо долго размышлял над этим вопросом, пока наконец не пришел к логичному предположению, многое объяснявшему и в то же время внушавшему благоговейный трепет: тело само по себе было источником света, и потому не было никакой необходимости во внешнем источнике. Это предположение также позволяло объяснить различную интенсивность пятен, оставшихся от более и менее удаленных от полотна частей тела — например, глазных впадин и боков, вышедших на изображении светлыми, или носа и рук, получившихся темными.

Первую неделю работы над копией плащаницы Леонардо целиком посвятил выполнению эскизов — как общих, так и детальных. Ведь даже если ему удалось бы скопировать изображение с помощью камеры-обскуры (в чем Леонардо совершенно не был уверен), затем нужно было с предельной точностью воспроизвести и все остальные детали: пятна крови и воска, прожженные места, дыры и следы складок на ткани. Кроме того, чтобы изображение на полотне Шевола получилось точно таким же, как и на подлинной плащанице, требовалось сделать немало предварительных пробных копий. Однако пока Леонардо так и не мог придумать, как добиться достаточной точности и четкости изображения при работе с камерой-обскурой, а без этого все остальное теряло смысл.

Жан пришел в себя и медленно огляделся вокруг, пытаясь понять, где он находится. Его трясло от холода, перед глазами была пелена, а все тело болело. На мгновение Гару пришло в голову, что на него опять напали грабители. Он смутно помнил смех, раздавшийся за спиной, а потом… Память отказывалась открыть ему, что было потом. Жан смог припомнить лишь то, что он каким-то образом упал в реку. Все дальнейшее словно стерлось из его памяти.