Роман Добрый - Похитители невест. Старый русский детектив (сборник)

– Я и сам скорее склонен предположить, что диадема похищена убийцей, однако нельзя задаваться этой мыслью. С предвзятой идеей легко ошибиться. Но вам нужен отдых. Если вам более передать мне нечего, я потороплюсь записать ваше показание, чтобы вас не задерживать.

Секретарь и Русланов подписали показание. Старик до того был убит несчастьем, что едва мог встать с места и без посторонней помощи вряд ли дошел бы до своего экипажа. Я принялся было допрашивать одного из вчерашних гостей, как приехал полицеймейстер и сказал мне, что должен сообщить о важном открытии. Мы заперлись вдвоем в кабинете.

– В чем дело? – спросил я.

– Кокорин, – сказал полицеймейстер, – удивительно находчив и расторопен. Он с раннего утра осматривал весь сад; необыкновенно искусно снял слепок со следов и, осматривая лестницу, нашел небольшой кусок коричневого сукна, по-видимому, от сюртука или от пиджака, с куском шелковой подкладки, застрявшей в одной из трещин лестницы…

– Где этот лоскут?

– Сам я его еще не видал, а еду смотреть его. Кокорин распорядился поставить часового у лестницы, чтобы лоскут не исчез.

Я отправился в сад Русланова вместе с полицеймейстером, где мне указали на этот кусок сукна, застрявший в небольшом расщепе правой стороны деревянной лестницы. Кусок был треугольный и, по-видимому, должен был оторваться от платья человека, лазившего по лестнице. Я, впрочем, несколько недоверчиво отнесся к этому новому открытию.

– Как же, – спросил я, – мы этого не заметили вчера? Мы были здесь с фонарями.

– Сам я этому удивляюсь, – возразил Кокорин, – но такие ли промахи случаются при осмотрах? Заодно, однако, я поручусь, что никто не мог с целью отвода глаз вложить эту тряпку на то место, где вы ее видите, потому что всю ночь были в саду мои караульные.

– Возьмите же этот лоскут. Ваше дело отыскать теперь то платье, от которого он оторван.

– Если только оно не увезено из нашего города, я вам его представлю.

– О диадеме вы слыхали?

– Как же. Она состояла из тридцати шести бриллиантов, величиною с горошину каждый. За нее заплачено двадцать пять тысяч. Куплена она была в Петербурге, где можно найти модель, по которой ее делали.

– У кого?

– Еще не знаю. Но сегодня же сообщу вам об этом со всеми подробностями.

Мы принялись еще раз осматривать самым тщательным образом местность под окнами и по всему пути, по которому шли следы вчерашнего беглеца. Один из понятых указал на одно место в снегу, на расстоянии двух аршин от дома и как раз под окном, – место, которое еще накануне заметили. Мы увидели, что здесь снег был как бы вдавлен на пространстве вершков около двух, будто тут прежде лежало какое-то круглое тело. Шагах в двух от этого места был другой след, как бы от небольшого продолговатого тела, там прежде лежавшего. Мы все заключили, что если бы бросить в снег сложенный садовый нож, то получился бы подобный отпечаток. Я распорядился, чтобы принесли лопаты. Снег стали разгребать и рассматривать самым тщательным образом. После некоторого времени поиски наши увенчались успехом. Кокорин, который всюду поспевал первым, разглядел своим ястребиным глазом какой-то небольшой шарик. Он его поднял и очистил от снега. У понятых вырвалось восклицание – это был бриллиант. Я его тотчас же показал Руслановым. Они признали его за один из тех тридцати шести камней, из которых была составлена исчезнувшая диадема.

Проходя по комнатам, мы миновали ту, в которой служили панихиду. Не время было предаваться горестным впечатлениям, когда было нужно полнейшее хладнокровие. В кабинете хозяина я нашел архитектора, заканчивавшего план дома. Я дожидался минут пять окончания работы и взял с собою переданный им сверток бумаги.

Дома я застал человек тридцать, из бывших накануне у Русланова гостей, явившихся по моему вызову. Я начал снимать формальные допросы и предъявлял всем найденный бриллиант. Из дам очень многие узнали его. Драгоценный головной убор был так редок, что на него все обратили внимание во время бала, а потому неудивительно, что камень мог быть узнан.

Приемная моя все более и более наполнялась свидетелями; я боялся, что не успею до восьми часов вечера их допросить, а к тому времени я ожидал Кокорина.

Я поручил четырем кандидатам на судебные должности, бывшим в моем распоряжении, записывать показания. Вся квартира моя преобразилась в канцелярию. Во всех комнатах производились допросы. Результат их можно было предвидеть. Никто ничего не знал, и никого заподозрить свидетели не могли. Окно в сад, как показала прислуга, было открыто лишь за пять или за десять минут до убийства для освежения воздуха в коридоре, в который выходили в промежуток между танцами. Я долгое время расспрашивал бывшего жениха. Петровский ровно ничего объяснить не мог. Он только делал догадки о том, как мог войти и уйти убийца, но этого я от него и не добивался. Одно только он сообщил, что могло иметь впоследствии некоторую важность при розыске диадемы. Убор этот был куплен им у петербургского ювелира Фаберже [1] Речь идет о Петре-Карле Фаберже (1846–1920), который с 1870 года возглавил знаменитую ювелирную фирму «Фаберже», славящуюся своими изделиями из золота и серебра с драгоценными камнями. по поручению отца невесты.