Эрик Вальц - Тайна древнего замка

Я держусь позади. Мне вообще-то запрещено самой садиться на лошадь, но я тайком научилась ездить верхом.

И в какой-то момент я все-таки вмешиваюсь в их игру. Я скачу вперед, обгоняю четырнадцатилетнего и пятнадцатилетнего братьев, скачу наперегонки с шестнадцатилетним. Увидев меня, он ругается. Кричит, чтобы я убиралась прочь. Я бросаю аркан – мимо. Мой брат бросает аркан – мимо. Мы скачем рядом посреди стада, в суматохе сложно разобрать, кто где. Кони то появляются передо мной, то вновь скрываются за пеленой пыли.

И вдруг со мной рядом мой брат. Он выбрал себе того же коня, что и я, молодого белого жеребца. Мы одновременно приближаемся к нашей жертве. Он бросает – мимо. Я бросаю – аркан на шее.

Мои братья отказываются помочь мне, а ведь нужно удержать и укротить этого жеребца. Таков обычай, нужно помогать, но они стоят рядом и смотрят, как конь вырывается и пытается сбежать. В одиночку мне не удается с ним справиться, поэтому в конце концов я упускаю его.

Я упрекаю своих братьев, я очень зла на них. Старший брат влепляет мне пощечину и толкает на землю.

Тогда подходит отец. Он наблюдал за всем этим с некоторого отдаления. Вначале его взгляд пронзает моих братьев, которые потерпели неудачу. Братья пристыженно опускают головы. Затем отец говорит старшему брату: «Нельзя бить девочек».

Потом он поворачивается ко мне. «Пойдем, – говорит он. – Идите все за мной». Мы движемся к озеру. Там, на берегу, отец хватает меня за запястья и тянет в воду. Мне страшно, я не умею плавать. Он затягивает меня так далеко в озеро, что я уже не достаю до дна ногами. В этот момент он отпускает меня.

Я кричу. Барахтаюсь. Вижу, как вода поднимается перед моими глазами, смыкается над моей головой. Теперь вокруг одна только вода. Я пытаюсь дышать, вдыхаю воду, она входит в меня. Я чувствую, что опускаюсь на дно, мои ноги касаются земли, я пытаюсь оттолкнуться, подняться на поверхность. Но у меня ничего не получается. Больше я ничего не чувствую. Вокруг только тьма и холод.

Я лежу на теплом песке на берегу, рядом следы рвоты. Рядом стоят мои братья. Отец наклоняется ко мне и говорит: «Это будет тебе уроком».

Мне нужно было принять непростое решение, но оно далось мне удивительно легко. Сегодня утром, через два дня после разговора с Мальвином из Бирнау, я решила принести клятву пред ликом Господа нашего. Я приказала собрать во дворе замка всех людей, которые живут тут. Время показалось мне подходящим. После долгого дождя из-за туч вновь выглянуло солнце, и утренний свет придал мне уверенности. Капли влаги блестели на крепостных стенах, легкий ветерок разгонял клубы тумана над рекой.

Эстульф был не согласен с моим решением.

– Давать ложную клятву очень опасно, Клэр. С разных точек зрения.

– Моисей тоже солгал своему народу, сказав, что уже скоро они будут в земле обетованной.

– Он поступил так, как повелел ему Господь.

– Вот видишь. Господь тоже не всегда требует от нас правды.

– Прошу тебя, Клэр, это не шутки.

– Если я не солгу, тебя лишат титула графа. Мужчину, который совершил грех прелюбодеяния с женой своего предшественника, не потерпят ни герцог, ни духовенство. Все твои замечательные намерения потерпят крах, а ведь ты даже не начал претворять их в жизнь.

– Противостоять людям – это одно, но Господу – совсем другое. Куда подевалась твоя набожность?

– Я больше не могу ее себе позволить.

Я слишком долго была предана Богу, и результаты были чудовищные. Впервые в жизни я обрела свободу, сердце легко билось в моей груди, я полюбила жизнь, и все это потому, что я призвала себе на помощь другого бога – любовь. Конечно, этот бог смертен, но пока что он жив.

В сущности, Эстульфа нельзя назвать особо набожным человеком. Но его мучает совесть из-за того, что ради него я намерена принести клятву именем Бога. Именно поэтому Эстульф и пытался отговорить меня. Милый мой, глупый мальчик! Во-первых, мне нетрудно пожертвовать своей честностью ради мужчины, который ради меня поступил бы так же. В прошлом я многим жертвовала – я отдала Агапету свою невинность, юность, свободу и ум. Во-вторых, я лгу не только ради Эстульфа, но и ради того великолепного плода, который созревает во тьме моего чрева. Я лгу ради ребенка, который имеет право появиться на свет без каиновой печати греха. Если мне предстоит выбирать между адом для себя в жизни и после смерти и адом для моего ребенка в жизни теперешней, я выберу первое.