Эля Хакимова - Дело княжны Саломеи

— Я думал, что княгиня вряд ли простит мужу, прими он «последний подарок» дядюшки. — Ни один мускул не дрогнул на лице Тюрка при воспоминании о том, что он пустил пулю в висок живого человека, пусть и преступника…

Вспомнив, какое счастье светилось на лицах воссоединившейся семьи, как Эсса и Мириам утирали слезы на лицах отца и матери, Максим Максимович и сам с трудом удержал непрошеную слезу. А ведь был тогда момент, когда он уже решил, что дело закончится куда как плохо. Но вместо мальчика в тот день суждено было умереть дядюшке. Однако дальше приставать с расспросами к товарищу было не место и не время — они поднимались по дворцовой мраморной лестнице фрейлинского дворца. Она уже устроила «аутодафе» Грушевскому, постоянно перемежая гневную речь укорами: «С него, дурака-то, что взять, а вы человек здоровый, стыдно, батюшка!» Но как только речь зашла о прекращении компаньонства, Тюрк, к вящему удивлению тетки, уперся как баран. Никого другого он вместо Максима Максимовича видеть не желал, о чем прямо и заявил своим невыразительным спокойным голосом фрейлине, открывшей от удивления рот. Встретив, возможно, впервые в жизни такое открытое сопротивление, Анна Владимировна, скрепя сердце, решила дать Грушевскому еще один шанс.

— Надеюсь, на этот раз никаких историй с вами не приключится, и мне не придется улаживать потом дела с полицией и чиновниками? — строго спросила фрейлина Грушевского с Тюрком, стоявших перед ее царственным креслом навытяжку.

— Это же тишайшая Нижегородская губерния, еще ни с кем из моих знакомых ничего не приключалось в такой заурядной местности, — попытался пошутить Грушевский. — В Арзамас так и подавно ссылают для усмирения разных писателей…

— Что?! Всемилостивейше попрошу вас, господа, ни с какими писателями не общаться!

— Разумеется, да мы и не собирались… — испугался Максим Максимович, и без того робевший перед властной теткой Ивана Карловича. Тюрк молча стоял рядом и о чем-то постороннем, по своему обыкновению, мечтал. Честно говоря, Грушевский и сам больше не хотел никаких страстей, подобных тем, что им довелось пережить. Особенно его утомил суд, на котором слушалось дело о жестоком убийстве княжны. Хотя главный преступник уже понес наказание, процесс был шумным. Противнее всего было то, что наибольшим успехом у публики, пока длилось разбирательство, пользовался Зимородов. Дамы закидывали его цветами, и показания свои он, случалось, давал по колено в камелиях.

Аудиенция, данная им фрейлиной перед следующей поездкой, закончилась на воинственной ноте. Поспешно ретировавшись из гостиной, больше похожей на тронный зал, Грушевский утер платком со лба пот и подмигнул Тюрку. До нижегородского поезда еще оставалось время, и компаньоны решили напоследок отобедать по-столичному.

— Одного во всей этой истории не могу понять, — задумчиво проговорил перед последней рюмкой Грушевский. — Как вам, Иван Карлович, хватило духу отказать такой эффектной даме, как Афина Аполлоновна?

Тюрк философски пожал плечами, но заговорил совсем о другом:

— Жаль, что в России пока нет хороших дорог, я бы предпочел прокатиться на «Серебряном призраке».

— Хм, «пока»! — фыркнул Максим Максимович. — И еще, когда-нибудь вы расскажете мне, что вы так упорно пытаетесь найти на картинах, которые осматриваете? То, что вы не любитель живописи, мы уже выяснили. Верно, здесь кроется какая-нибудь страшная семейная тайна, а, Иван Карлович? Признайтесь же!

— Ну, расскажи я вам об этом, она перестанет быть тайной, не так ли? — невозмутимо ответил Тюрк.

Конец

Георгий Адамович.

Вакханка.

Саломея — смирная. Имя значится в православных святцах, происхождения возможно древнееврейского, от слова «шалом» — мир, покой, смирение.

Низший служащий на побегушках в трактире.

Профессиональные проститутки высшего и низшего сорта.

Шашка.

Экскурсовод, проводник.

Извозчик.

Указание на принадлежность ко двору.

Казенная водочная лавка.

Маленькая, около половины стакана, бутылка с водкой.

Труп, мертвое тело, от лат . cadaver.

Акты экспроприации, то есть ограбления.