Андрей Борисовъ - Наследство Пророка

Церковь в лице многих сподвижников наших по вере боролась как могла с силой дьявола. Но наши силы на тот момент не смогли одолеть ее.

Я завещал вскрыть данное письмо очередному настоятелю этого храма Господнего в твоем присутствии.

Если ты читаешь это письмо, значит в Киеве и во всех городах Русских снова возрождается вера людей в Господа – истинно православная вера.

Но знай, что репрессии против Православной веры в наше время – 20-30-е годы 20 века могут снова повторится и в Ваше время – согласно моим предположениям, изложенными для тебя выше. Я думаю, в Ваш период истории конечно до расстрелов, как это было в начале становления власти антихристов, не дойдет. Но, чтоб избежать этого, я хочу рассказать тебе о тех смутных летах – тяжких гонениях и искушениях, выпавших на дома православного епископата и духовенства после 1917 года…

О репрессиях в истории нашей народности известно многое, но самое страшное заключается в том, что впервые в истории Русской Православной церкви гонителями ее стали бывшие прихожане или дети прихожан, в том, что внутри самой церкви открыто против нее восстали священнослужители – раскольники. Не дай Боже этого пережить и Вам! Все это было впервые и поэтому было особенно страшно. Какую помощь Божью и твердость веры нужно было иметь, чтобы устоять в атмосфере расколов, «обновленчества» государственной политики уничтожения церкви. Устоять могли сильные, слабые отпадали от церкви и становились ее гонителями. Я думаю, что в твое время подтверждение этому ты найдешь из архивов служб ГПУ, НКВД – допросов и пыток отцов наших святых, из воспоминаний, написанных по новым свидетельствам немногочисленных очевидцев. Лишь все это может воссоздать хотя бы отчасти то время, когда простое исполнение своего пастырского долга становилось подвигом и мученичеством, даже если пастырь и не умирал мученической смертью.

Киев на Руси был древнейшим духовным центром, поистине матерью не только исторической, но прежде всего духовной матерью городов Русских – нашей территориальной народности.

Лавра, великая церковь и пещеры, София, Михайловский монастырь, Китаево, Выдубичи, Межигорье – все это духовные истоки славянского мира, живые источники той Благодати, просветившей тысячу лет назад Киевскую Русь.

Киев всегда был духовным родником, пробивающим себе все новые и новые русла. Об этом свидетельствует то, что монастыри возникали в Киеве в плоть до переворота 17-го года 20 века – Покровский монастырь, Введенский, Свято-Троицкий Ионинский.

Киев жил и духовно развивался, но пришла катастрофа 1917 года. Первый мученик «Нового Времени» появился в Киеве – расстрелянный зимой 1918 года в Лавре митрополит Владимир (Богоявленский). От святого Владимира приняла Русь крещение и от святого Владимира приняла венец мученичества…

На Лукьяновском кладбище, на котором в эти годы – годы «ликвидации духовенства» одной из ночей, втайне, без крестов и надгробий похоронили вместе с другими людьми, расстреливаемых в Лукьяновской тюрьме и моего брата, Александра Глаголева, чьим потомком являешься и ты.

По моим «скромным» подсчетам в земле Лукьяновского кладбища лежит до 30000 убиенных, арестованных почти одновременно в октябре страшного тридцать седьмого:

– Протоирей, профессор бывшей Киевской духовной академии (КДА) отец Александр Глаголев – убиенный кратким протоколом суда тройки НКВД, вместе с митрополитом Киевским Константином (Дьяковым) и протоиреем, профессором КДА, духовником Киевского священства отцом Михаилом Едлинским – были обвинены в участии контрреволюционной организации церковников – Тихонцев, подготавливающими восстание в случае войны с Германией.

Мне удалось получить справку от следователя, который вел дело моего брата. В ней указывалось, что умер он, как и двое его собратьев от сердечной недостаточности.

Через два года этот следователь был исключен из партии и НКВД за чрезмерное «использование физического воздействия» по отношению к подследственным, в результате чего многие из них не дожили до суда. Однако следователя не судили, так как «меры физического воздействия он допускал с санкции руководства НКВД». Этот следователь жил потом в Киеве по ул. Красноармейской.

Я не смог узнать у него, что довелось испытать моему брату перед смертью. Он не любил рассказывать о своих «жертвах», – беззащитных и старых священнослужителях. Но он очень любил деньги…

Я знаю, что все три священника не отреклись от веры, не лжесвидетельствовали, как того требовали следователи, и даже не проклинали своих убийц…