Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

Вся мировая пресса только и говорит о советских победах…

Мы, русские, всегда знали, на что способен наш народ. Мы не удивились, но мы умилились и восхитились. И в нашем изгнании, в нашей трудной доле на чужбине почувствовали, как поднялась и наполнилась наша русская душа.

Наполнилась гордостью, но и болью, и сомнением.

Что несет России и всему миру победа? Разве это во имя величия России… разве для будущего справедливого и лучшего жития всех людей -эта победа? А не для выполнения дьявольского плана привития человечеству изуверской доктрины, которая пришла в голову одному маньяку, а воспользовался ею другой маньяк? Воспользовался для удовлетворения своего незаурядного честолюбия, своего чудовищного властолюбия и своей бесчеловечной природы. И все русское геройство, все невероятные жертвы - лишь дань этому Молоху, лишь часть этого страшного плана.

Поймали Розенберга. Вот кого следует выдать советам, и пусть его судят как хотят. Этот все заслужил!

Вот мы и в Париже. Конец пятилетней ссылке, конец огородам, лесным прогулкам и общению с людьми маленькими, но непосредственными и настоящими. Много рук я пожала со слезами и с сознанием, что вряд ли еще их встречу.

…Трудна была наша жизнь эти пять лет. Но я не жалею, и кусочек моей жизни, прошедший в случайной глуши Франции, открыл мне больше ее лицо и ее душу со всеми недостатками и достоинствами, чем предыдущие 15 лет парижской жизни.

Даже после пяти лет войны и оккупации Париж, потускневший и погрязневший, все же был прекрасен. Но для Деникина возвращение в этот город было сопряжено с большим разочарованием. Удручали его произошедшие изменения со многими из близких ему людей к концу войны и после освобождения Франции. Когда стали известны подробности того, что творилось в Аушвице, Дахау и других нацистских концлагерях, - весь мир содрогнулся от ужаса. Говорили только о германских зверствах, но о коммунистических зверствах и советских расправах с политическими врагами внутри страны предпочитали замалчивать. В этот период замалчивания Деникин, один из очень немногих, продолжал открыто клеймить и то, и другое зло.

Надо отметить, что А. И. Деникину, скончавшемуся в августе 1947 года, не были тогда известны многие факты, опубликованные впоследствии. Он не знал (ибо немцы это скрывали, а сведения и слухи не дошли до захолустья), что многие, очень многие русские эмигранты младшего поколения, жившие во Франции, активно участвовали в подпольной борьбе с фашистами и что многие приняли мученический конец в германских тюрьмах и лагерях.

Удручало Деникина появившееся во время войны и усилившееся к концу ее движение в некоторых кругах эмиграции на сближение с советской властью. Тоска по родине, победное шествие русских войск, разгром Германии - все это, взятое вместе, давало какую-то надежду на патриотический подъем внутри России, на то, что армия окажется сильнее партии, что советская власть должна будет пойти на уступки.

Деникин утверждал, и оказался прав, что все эти надежды ложны, что эта новая «ересь», прикрытая именами людей, пользовавшихся уважением среди эмиграции, приведет лишь к новому соблазну и конфузу.

Осуждал он группу видных парижских эмигрантов, принявшую приглашение посетить советское посольство в Париже. Возмущался Деникин поведением историка и политика Милюкова, который за долгую свою жизнь, переменив немало «ориентации», под конец признал Октябрьскую революцию органической частью национальной истории и, оценивая высоко советское достижение, считал, что «народ не только принял советский режим, но примирился с его недостатками и оценил его преимущества». Чего Деникин не мог простить Милюкову - это его утверждения, что «когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней».

Цель оправдывает средства - принцип, который Деникин отрицал.

Но, осуждая некоторых общественных деятелей за их готовность идти на примирение с советской властью, за их «советскую Каноссу», Деникин признавал, что и Милюков и другие во время германской оккупации вели себя - с точки зрения русской - безупречно и с достоинством. Безупречно было также поведение писателя Бунина. Имя лауреата Нобелевской премии слишком хорошо знали в Европе, и немцам, естественно, хотелось вовлечь его в свою работу. Но попытка использовать имя Бунина в целях пропаганды кончилась так же неудачно, как и попытка использовать имя генерала Деникина. Искушение куском хлеба не удалось. Оба предпочли жить впроголодь.