Дмитрий Сафонов - Сокровище

– Что заставляет людей вступать в орден?

– Вера в добро и справедливость, – не задумываясь, сказал Виктор. Но Марине показалось, что он что-то недоговаривает.

– А вы? Как вы стали рыцарем?

Повисла пауза. Некоторое время они ехали в молчании. Наконец Виктор проговорил.

– Это – очень долгая история. К тому же – не слишком интересная.

– И глубоко личная? – догадалась Марина.

Виктор помрачнел.

– Вы хотели спросить меня о вашем отце, – отрезал он.

Это означало «не лезь, куда не следует», и Марина поспешила сменить тему.

– Вы знаете… Я до сих пор его слышу. Я… Говорю с ним. И он – говорит со мной.

В ответ на свое неожиданное признание Марина ожидала услышать все, что угодно; но только не то, что сказал Виктор.

– Так и должно быть. Его душа все еще с нами.

Марина была сильно удивлена; она даже подалась вперед, чтобы заглянуть в глаза Виктора; но, заглянув, не увидела в них ни тени иронии.

– Значит… Вы не считаете меня сумасшедшей?

– Конечно, нет, – Виктор ненадолго оторвался от дороги и бросил быстрый взгляд на Марину. Марина убедилась, что он и не думает шутить. – Ваш отец погиб трагически. Не успев завершить то, что задумал. Возможно, это удастся сделать вам.

У Марины перехватило дыхание: Виктор сумел прочесть все ее потаенные мысли!

– Вы верите в это? В то, что души ушедших близких какое-то время остаются с нами?

Виктор нежно улыбнулся и кивнул; словно здоровался с кем-то невидимым.

– Да. Я знаю. Только так и бывает.

Машина свернула на Каменноостровский проспект. Дом номер 83 – таков был адрес церкви Рождества Иоанна Предтечи.

Скворцов старался ступать бесшумно, но это не помогло. Чувства страдальца были обострены до немыслимого предела; Виноградов, заслышав легкие шаги, встрепенулся; и тут же мысленно укорил себя за эту поспешность: осторожнее! Не делай резких движений! Твоя легкая душа еле-еле держится в недужном теле.

Виноградов скосил глаза: Скворцов стоял у края кровати.

– Нашли?

– Нет.

Из груди Виноградова вырвался протяжный стон, и Скворцов поспешил добавить.

– Но мы знаем, где ее искать.

– Где?

– В Фетиньино. Она сама заявила об этом в телеинтервью, и какой-то тип в ее квартире, представившийся другом, это подтвердил.

«Фетиньино»… Это слово ни о чем не говорило Виноградову; звучало, как загадочное заклинание, и, тем не менее, дарило надежду.

– Фетиньино… – через силу повторил он. – Так чего же вы ждете?

– Проблема в том, – Скворцов передернул плечами, – что это – маловероятно.

– Почему? – забеспокоился Виноградов. – Вы знаете что-то еще?

– Тот тип, который был у нее в квартире… Похоже, он украл мой бумажник. Вместе с документами. А это выставляет ситуацию совсем в другом свете. Теперь я думаю, что кто-то нарочно хочет направить нас по ложному следу.

Виноградов с трудом унял клокочущее дыхание, рвущееся из груди: так ведь действительно может дух вон.

– Ты ведь – из спецслужб? – приподнявшись, спросил он.

– Да, – подтвердил Скворцов.

– Значит, ты – профессиональный параноик. Мне наплевать, что ты там себе думаешь! Но если есть хоть миллионная доля шанса, значит, надо его использовать. Возьми мой самолет. И отправь людей… В Фетиньино! – последнее слово он произнес с наслаждением; оно ласкало распухший язык.

Виноградов откинулся на подушку и умолк.

Скворцов несколько секунд вглядывался во внезапно смягчившиеся черты обезображенного лица. Потом – топнул ногой.

Из-за ширмы пришла сиделка и уставилась на Скворцова тупым коровьим взглядом.

– Что с ним? – спросил Скворцов.

Сиделка провела ладонью над открытым ртом «шестьдесят шестого».

– Он спит, – послышался гнусавый голос. – Он не спал уже трое суток. Напрасно. Я говорила, что сон облегчает страдания.

Скворцов присмотрелся. Да, Виноградов спал.

– Сколько нам осталось? – спросил Скворцов.

– Нам? Не знаю. А ему – совсем немного, – сиделка выждала несколько секунд и ушла обратно за ширму.

Скворцов достал мобильный и отдал необходимые распоряжения: взять самолет и немедленно во Владимир! Прибыть в Фетиньино, организовать засаду у бывшего дома Зубовых и ждать дальнейших указаний.

Скворцов понимал, что все это – зря, но не мог ослушаться. Покончив с делами, он сел рядом с кроватью и стал пристально смотреть на умирающего. Скворцов старался глубоко не дышать; не потому, что боялся разбудить: вонь от заживо гниющего человека стояла неимоверная.