Дмитрий Сафонов - Сокровище

Но эта мысль промелькнула где-то позади, как второстепенная; на первом плане пульсировала другая: отец – рыцарь?

Командор, не оглядываясь, протянул руку. Анна вложила в нее пачку фотографий.

– Посмотрите, – командор отдал фотографии Марине.

Марина взяла пачку в руки и машинально отметила, что снимки старые; не отпечатаны с цифровой копии на принтере, а сделаны в фотолаборатории.

Марина перебирала снимки и с каждым движением все больше понимала, что она ничего не знала о своем отце. Вот отец – в Риме. Давно. Костюм и бородка, пока без очков. А вот – фотография здания; с виду – не сильно выделяющегося среди остальных. А вот – отец в парадном одеянии мальтийского рыцаря; и вокруг него – другие, такие же. Рыцари.

– Рим, – пояснил командор. – Виа Кондотти, шестьдесят восемь. Мальтийский дворец. Главная зала. Церемония посвящения в рыцари. Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой год от Рождества Христова.

Двадцать лет! – подумала Марина. – Двадцать лет он жил рядом со мной, и ни словом…

– Посмотрите на обороте, – сказал командор.

Марина перевернула фотографию и увидела почерк отца; мелкий, бисерный, четкий. В голове возник его голос. «Когда-нибудь ты узнаешь, – писал отец. – И все поймешь». Она узнала. Но, откровенно говоря, ничего не поняла.

Марина подняла глаза. Рядом с ней стояла Анна.

– Можно, я… – Марина замешкалась. – Можно, я оставлю это себе?

– Конечно, нет, – ответила Анна и мягко забрала фотографии.

Марина стояла посреди пустыря. Небо было серым. Ветер с залива холодил лицо. Гравий хрустел под ногами. Все было, как обычно. И в то же время – Марина ощущала, что стоит не посреди пустыря, а в центре перевернувшегося мироздания. Слова командора доносились откуда-то издалека.

– Если вы не хотите погубить дело, ради которого ваш отец отдал свою жизнь, никому не говорите, что здесь написано. Обещаете?

Желтым пятном поплыло письмо Суворочки; командор держал его перед глазами Марины. Оставалось только кивнуть и наблюдать, как в этом перевернутом мироздании удаляются прямая спина командора и мальчишески задорная, но абсолютно седая, стрижка Анны.

Голос Виктора вывел Марину из задумчивости.

– Простите! Я вас не сильно помял?

Марина обернулась.

– Что?

– Я нес вас на плече от актового зала до машины.

Теперь, когда ей больше ничто не грозило, Марина окончательно пришла в себя. Оказалось, что и в изменившемся мире было место для злости.

– Поздравляю! У вас – сильные руки, – сказала и осеклась.

Да что она так зациклилась на его руках? Даже лицо толком не разглядела. Впрочем, лицо себя ничем особенным не проявило.

– Извините! Мы не могли позволить, чтобы содержание письма стало известно посторонним. Они были в зале.

– Как мило!

– На какое-то время вам лучше уехать из города.

– Отлично!

Теперь ей предлагают бежать. Спасаться. При том, что она никому ничего плохого не сделала. Марина подняла глаза и наконец рассмотрела его лицо. Обычное. Более того, неприметное. Таких – миллионы.

Виктор достал визитку и протянул Марине.

– Если возникнут проблемы, вот мой номер.

– Я так понимаю, они – возникнут?

– Возьмите.

Марина взяла визитку.

– Что-нибудь еще?

– Да, – Виктор помялся. – В письме Наталья Александровна говорит, что спрятала страницу из дневника Павла Первого за их домом в Фетиньино. Где это?

Одного презрительного взгляда было явно недостаточно; Марина прибегла к трюку из Митиного арсенала.

– Пф-ф-у! Имение Зубовых. Между Киржачом и Владимиром. Но боюсь, вас ожидает жестокое разочарование. Дом давно разрушен.

Виктор мягко улыбнулся.

– Мы будем искать.

И пошел к машине. Наглец! А ведь Марина не успела задать самый главный вопрос.

– Вы и правда верите, что сокровища где-то здесь? В Санкт-Петербурге?

Виктор оглянулся. Еще одна мягкая улыбка. Надо же! Неприметное лицо умеет улыбаться.

– Мы – знаем, – ответил Виктор. – Всего хорошего! Удачи вам!

Теперь уже Виктор сел за руль. «Человек без суставов», месье Жан, отсалютовал Марине шляпой, пошаркал ножкой, послал воздушный поцелуй, но на этом не успокоился. Еще и рукой помахал.

Потом машина уехала, и Марина осталась одна.

Оглянулась – никого. Словно и не было. Пустырь. Пустота. Хотя – не совсем пустота. Оставалась тайна отца, и Марина очень хотела знать, почему за эти двадцать лет он так с ней и не поделился?

– Отец! – мысленно спросила Марина. – Если ты меня еще слышишь… Если ты еще здесь… Скажи! Неужели все это правда?