Александр Домовец - Гатчинский бес

Из живописи своей Белозеров, конечно, секрета не делал. Кстати, немало эскадронных товарищей получили от него на память быстрые карандашные зарисовки. Но как о детском увлечении не забыл дядя? И, главное, – почему вспомнил именно теперь?

Вероятно, Кирилл Иванович без труда прочитал на лице Сергея простодушное удивление и даже изволил по этому поводу улыбнуться. Хотя с ответом не торопил.

– Рисовать не разучился, Кирилл Иванович, и, говорят, рисую недурно, – наконец сказал Сергей с некоторым даже вызовом.

– Ну да? Молодец, коли так. А вот мы сейчас проверим, проверим…

С этими словами Кирилл Иванович передал племяннику большой лист бумаги и толстый черный карандаш.

– Набросай-ка ты мне, Сергей Васильевич, такой, что ли, портрет, моего кабинета. Ну, там столы, стулья, стены… Чтобы все, как на ладони, и, главное, похоже. Справишься?

Сергей только пожал плечами.

– Отчего же нет, – сказал он спокойно. – Однако минут десять понадобится. Это ничего?

– А я тебя никуда не тороплю. Рисуй себе, а я, пока суд да дело, поработаю.

Вернувшись в кресло, Кирилл Иванович придвинул стопку документов и, кажется, ушел в них с головой. Но время от времени остро поглядывал в сторону Сергея.

Задача была не из сложных. Положив перед собой лист, Сергей сосредоточился и неторопливыми уверенными штрихами принялся создавать портрет сановного кабинета. Не забыл и дядю в кресле, склонившегося над бумагами. Время от времени закусывал карандаш, соображая, как лучше передать перспективу и объем предметов, игру тени и весеннего света, льющегося из-под тонкосуконных темно-коричневых штор. До того увлекся работой, что чуть не пропустил момент, когда в кабине зашел высокий худой человек в неброском штатском платье. Уловив краем глаза некое движение, Сергей повернул голову в сторону новой персоны и невольно вскочил на ноги. Окажись на нем в этот миг сапоги, щелкнул бы каблуками, право слово. Это же сам Победоносцев был, Константин Петрович. Обер-прокурор Святейшего синода. Член Комитета министров Российской империи.

В «Синодальных ведомостях» и в других крупных газетах Белозеров не раз видел портрет Победоносцева и теперь узнал его без труда. Ближайший советник императора производил впечатление сильное. Своей болезненной худобой он совершенно некстати наводил на мысль о Кощее Бессмертном. Зато аскетическим бледным лицом с тонкими губами и горящим взглядом глубоко посаженных глаз под стеклами очков Победоносцев напоминал раннехристианского подвижника, готового ради веры и убеждений ступить на костер. В целом же облик обер-прокурора, вкупе с его репутацией мудрого государственного мужа, внушал уважение пополам с невольным трепетом. Особенно, если учесть, что Константин Петрович зашел к дяде наверняка по его, Белозерова, поводу. Зачем бы иначе Кирилл Иванович передал Победоносцеву через секретаря, что сейчас у него идет «нужная встреча»? Вопроса два: нужная – кому? И для чего?

Обер-прокурор неторопливо подошел к застывшему по стойке «смирно» гусару.

– Здравствуйте, Сергей Васильевич, – прошелестел он. – Ну что тут у нас? Упражняетесь? И как успехи?

Ответное «здравствуйте» отчего-то застряло в горле. Сергей ограничился полупоклоном, после чего вручил готовый рисунок. Победоносцев принял работу сухими длинными пальцами и вцепился взглядом.

– Что скажешь, Кирилл Иванович? – спросил, не отвлекаясь от рисунка.

– По-моему, сделано хорошо, Константин Петрович, – сдержанно сказал дядя, на всякий случай кашлянув.

– Хорошо? Ошибаешься, мой друг, ошибаешься…

Сергея прошиб холодный пот, и невольная обида тоже прошибла. Рисунок удался, он чувствовал это. Какого же черта?..

– Нарисовано не просто хорошо – превосходно, – неожиданно сказал Победоносцев. – У вас несомненный талант, молодой человек. И в нашем деле это может пригодиться… Да вы присаживайтесь, поговорим немного.

– Слушаюсь, – глуповато сказал Сергей.

Победоносцев поморщился.

– Экий вы служака, право. Давайте-ка без чинов. Я вам в отцы гожусь, а дядя – это дядя… Просто поговорим.

Усевшись за приставной стол, Победоносцев задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

– Набедокурили вы, молодой человек, – строго сказал он вдруг.

– Это как же, ваше высокопревосходительство? – вскинулся Белозеров.

– Я же сказал – без чинов. Просто Константин Петрович… Напрасно вы подали прошение об отставке. Не могли же не понимать, что дело пахнет неповиновением. Когда не желает служить один, оно бы и ладно, дело личное. А когда все вместе – это сговор. Стало быть, умысел на дурное. Именно так это воспринял император. – Победоносцев кивнул в сторону портрета.